Если правильно подойти к делу, то домашний труд не станет в тягость, рассуждала Сазонова. Чай, не каменный век, чтобы горбатиться, сейчас полно бытовой техники: посуду вымоет машина, а еду из полуфабрикатов готовить – милое дело: поставил в микроволновку – и готово. Это только дуры вроде Томилки на себя все взваливают, поэтому и превращаются в загнанных лошадей, на которых без слез не взглянешь. На таких, как Томила, мужики не раскошеливаются. Не станет мужик обустраивать ее быт, если она все делает сама – моет посуду и не жалуется, что маникюр страдает, значит, ей это занятие нравится и никакой посудомоечной машины покупать не нужно.
Николай подвернулся кстати. Она его заприметила в дачном поселке, куда приехала к родителям на выходные. На дачу Светлана ездить не любила, поэтому бывала там редко. Она не знала, как обратить на себя внимание, но все оказалось проще – соседка по даче Тома, с которой они водили шапочное знакомство, сама представила ей своего мужа. Движимая обычной бабьей глупостью Тома хотела пофорсить: смотрите, как у меня все хорошо, муж ладный, работящий, и ребенок – картиночка. Светлана с ней согласилась, а сама подумала, что ей тоже такой не помешал бы. Уже на следующий день она «случайно» встретила Николая по пути из продуктовой лавки. У нее вдруг оказался непомерно тяжелый пакет с овощами, который к тому же еще и порвался. Внезапно Света оступилась и «подвернула ногу». Николаю ничего не оставалось, как оказать помощь недавней знакомой и заглянуть к ней «на минуточку» в гости. Слово за слово, к месту сказанная похвала, кокетливая стрельба глазами, случайные прикосновения – Николай почувствовал себя мачо. А дома замотанная делами жена, ребенок то болеет и капризничает, то озорничает, накопившиеся мелкие проблемы, ссоры. Коля сам не заметил, как под любым предлогом стал стремиться наведаться к соседке, в дом, где от него ничего не требуют, а только хвалят, хвалят и хвалят.
Их встречи давно уже переместились в город. Света была для него глотком свежего воздуха, позабытым эхом беспечной юности. С ней он снова почувствовал себя тем разбитным парнем, которым был когда-то. Они ходили в рестораны, кино, катались на речных трамвайчиках и гуляли по набережным. Это было даже лучше, чем в юности, потому что теперь не было финансовых ограничений, а тогда на ресторан, даже на самый дешевый, приходилось подолгу копить. Он дарил ей охапки роз, а она радовалась, как дитя. Разве Томка умеет так радоваться цветам? Нет! Она каждую копейку считает и тратит прежде всего на ребенка и на питание и откладывает на отдых и на ремонт. Да так вся жизнь пройдет в этой экономии.
Вернувшись после очередной «сверхурочной работы», Николай с брезгливостью посмотрел на жену, такую усталую, с собранным в хвостик давно не крашенными волосами и потухшими глазами.
– Ужинать будешь? Я суп приготовила, твой любимый.
– Нет, спасибо. Я на работе поел, – сказал он, торопясь скрыться в ванной. Там опять был бардак: сваленные в кучу нестиранные вещи Дениса, развешенные на змеевике некрасивые Томкины лифчики из хлопка вперемешку с его носками. Коля вспомнил красное шелковое белье Светланы, которое сам подарил ей на Восьмое марта, и глубоко вздохнул. Если еще днем он колебался в принятии решения – какую из двух женщин выбрать, то эти лифчики его добили. Выбор стал очевиден.
Высокий, эффектный, важный. Но суетливый. Движения в два раза быстрее, чем требуется.
Нервничает, сделал вывод Тихомиров, оценивая своего подопечного. Николай Пеганов сидел в его кабинете, вальяжно закинув ногу на ногу и сутуло округлив спину. Впечатление он производил двоякое: внешний лоск при внутренней зажатости.
– Вы приходили третьего января в дом Лакришевых? – спросил следователь.
– Приходил, – не стал отрицать Пеганов. При этом он сложил ладони перед собой, как в молитве. – Я видел, что Томила приехала на дачу. Я пришел к ней, чтобы договориться о передаче денег. У меня в мобильнике сел аккумулятор, зарядки не было. У нас с Томкой уговор – в начале каждого месяца я передаю ей деньги на Дениса. Я подумал, что она все равно на даче, а дома рядом, так почему бы не сходить? Зашел, договорились о том, что я приеду в город и принесу ей деньги. Так и сделал.
– И заодно вскрыли сейф и забрали оттуда фамильную драгоценность.
– Какую драгоценность? – изумился Николай.
– Золотое яблоко. Его нашли при обыске в квартире вашей сожительницы Светланы Сазоновой.
– Не знаю, откуда оно там могло взяться! Да и не нужно оно мне! Я не раз слышал о нем, пока был женат на Томиле. В ее семье все на нем были помешаны. Особенно их бабушка, Аида Серафимовна. Никому его не позволяла трогать, только постоянно всем твердила, что она хранительница и поэтому главная. С ней-то все понятно, у старушки были не все дома, а остальные-то чего устроили ажиотаж? Я не раз слышал, как Томкина родня спорила, как выгоднее распорядиться яблоком. За спиной у Аиды Серафимовны, разумеется. Так что если яблоко украли, то это дело рук членов «дружной» семейки.