В средневековой Европе это представление сошло на нет с появлением новой богословской дисциплины – изучения разнообразных чертей и демонов, получившего логичное название «демонология». К началу XV в. христианские священники, развивавшие демонологию, убедительно присваивали уникальное умение постигать законы космоса и Божьей воли только себе. По утверждениям демонологов, ведьмовство было даже не доброй магией, свернувшей на дурную дорожку, а жизненным путем порока, сознательным противодействием церкви. Духовный мир людей XV–XVIII столетий полнился проклятиями и благословениями, ангелами, бесами, духами, умевшими вселяться в тела людей, феями, эльфами и возвышавшимся над всем этим милосердным Богом. Однако демонологи не считали сверхъестественное могущество христианского Бога частью более обширной магической вселенной. Могущество их божества и чудотворство их священников не относились к разряду колдовства. И то и другое считалось порождением религиозной истины, особой силой христианского духовенства. Отсюда вытекало убеждение, что все прочие сверхъестественные силы, бытующие в этом мире, второсортны и принадлежат к категории зловредного ведьмовства.
Категоричность «или-или», характерная для демонологии, частично проистекала из внутреннего раскола христианской церкви. То, что начиналось со споров о христианской доктрине, быстро породило волну насилия, культурную войну, названную с близоруким преуменьшением Реформацией. Раздоры эпохи Реформации принуждали людей делать выбор между католическим (традиционным) и протестантским (реформированным) течениями. Этот религиозный конфликт начинался с благих намерений: набожные католики призывали своих церковных вождей быть лучшими христианами. Папа, кардиналы и епископы больше не были, по утверждениям деятелей Реформации, смиренными проповедниками, а превратились в обитающих во дворцах олигархов и потворствующих грехам богатых благотворителей. Мистики вроде Екатерины Сиенской, богословы вроде Яна Гуса и переводчики вроде Джона Уиклиффа предложили альтернативные источники христианской мудрости: видения, в которых представал Бог, новые прочтения древних текстов. Одни сторонники Реформации возвращались в лоно церкви, других та отвергала. В XVI в. сотни тысяч людей откололись от ядра церкви и образовали собственное течение – протестантизм.
По мере усиления взаимной ненависти становилось позволительно убивать единоверцев-христиан, заклейменных отныне бесовскими врагами; то, в чем христиане веками обвиняли евреев и мусульман, стало обоюдным [1]. Католики и протестанты видели теперь друг в друге еретиков: басурман, ненавистников истиной церкви и, в силу бинарного мышления, народ Сатаны. За ересь карали – сжигали заживо.
В столь расколотой культуре одно подозрение порождало другое; предводители обеих сект вскоре принялись выведывать, не завелись ли в их паствах и другие посредники Сатаны. До XV в. большинство церковников относилось к целителям и прорицателям в своих общинах как к безвредным фантазерам, мелким торговцам амулетами и заклинаниями, совершающим грех, но не представляющим серьезной опасности. Однако по мере укоренения реформационной логики «или-или» нарастал страх, что у их магической практики злой источник – Сатана. Раз применяемая ими сила явно не христианская, то она обязана быть злом. Это превращало их в ведьм, а от сожжения еретиков до сожжения ведьм оставался всего один шажок; они не тождественны друг другу, но и те и другие все-таки были врагами Бога. Магия профессиональной ведьмы уже воспринималась просто как предельно опасная разновидность ереси [2].
Кого обвиняли в ведьмовстве? Чаще всего ведьмами считали женщин. Целители и шаманы могли принадлежать к любому полу, но ввиду ассоциации магии со злом ее постепенно стали приписывать одним женщинам; ведь христианское духовенство было сугубо мужским. Многие служители церкви были хорошими христианами, верными завету любви, но попадались и одержимые контролем над женщинами, их сексуальностью, поведением и образом мыслей. В католическом богословии существовали женщины-святые, Богоматерь Мария, безусловно, почиталась, и такие женские ролевые модели охотно приветствовались, но к праматери Еве клирики относились настороженно: она мирно жила со своим мужем Адамом, пока не польстилась на сатанинский соблазн вкусить плод познания. Так, согрешив, она уговорила Адама сделать то же самое, чем обрекла их потомство на проклятие, если оно не поведет покаянную жизнь. Церковники, воспитанные на мифе о Еве – их религиозность нередко включала обет безбрачия, – были поэтому склонны не доверять женщинам, видя в них даже не еретичек, а опасных бунтарок. Демоническая ложь скорее собьет женщин с пути, и, что еще хуже, те склоняют своими речами к греху мужчин, писали такие клирики. Когда демонолог искал прислужников Сатаны, то для него логично было начать с женщин.