– Ты решила меня убить этим булыжником?
Я растерянно смотрела на камень, лежащий на земле. Неужели, это и вправду обычный камень со дна озера? Аврора подошла к камню, взяла его в руки и покрутила перед своим лицом.
И тут вдруг от камня в разные стороны полетели искры. Ведьма закричала, бросила камень на землю и начала трясти обожженными пальцами. Вскоре все вокруг наполнилось огненными брызгами. Я закрыла лицо руками, и сквозь пальцы увидела, как ведьма вспыхнула, словно сухая спичка и загорелась.
Истошно крича, она повалилась на землю и начала кататься по влажному мху, чтобы потушить огонь, но он лишь сильнее разгорался. Сухая кожа плавилась и отходила от костей шипящими стружками, глаза полопались от сильного жара, тело ведьмы выгнулось дугой, затряслось в страшной судороге, а потом замерло.
Я встала с земли лишь тогда, когда дым рассеялся, и лес снова погрузился в тишину. Осторожно подойдя к месту пожара, я увидела, что от ведьмы Авроры не осталось ничего: все сгорело и превратилось в серый пепел, даже ее древние кости.
– Подарок был от твоей сестры… – сказала я, – теперь она, наконец, сможет выйти со дна озера.
Я посмотрела на компас, отряхнула с одежды налипшую грязь и кусочки мха и пошла на юг. Шла по инерции, без единой мысли в голове, ощущая на душе и в теле лишь пустоту и вековую усталость. Только выйдя из леса и увидев на горизонте очертания деревянных домиков деревни Воробышки, я позволила себе расслабиться, упала на колени в высокую траву и заревела в голос. Я кричала в землю, ревела, выла от страха, от боли, от ощущения потери, от облегчения, от восторга и радости освобождения – от всех пережитых за последние дни, таких контрастных, сильных и противоречивых, чувств…
***
Пять лет спустя…
Я бегу по лесу, а за мной по пятам гонится лесная ведьма со своим сыном-вурдалаком. Я жутко боюсь их обоих, потому что они мертвы и смотрят на меня пустыми, бессмысленными глазами.
Я боюсь, что они догонят меня и убьют. А потом вспоминаю, что у меня в кармане есть проклятый камень, я достаю его, и сон рассыпается на сотни мелких, разрозненных пазлов, а вместе с ним на куски гнилого мяса рассыпаются ведьма Аврора и вурдалак Ян…
Прошло уже пять лет после тех моих лесных приключений, а страшные сны снятся до сих пор. Но, пожалуй, все это было не зря.
Ведь именно тогда я поняла, что из любой ситуации, даже самой безнадежной, есть выход.
Не все добро оказывается добром на самом деле, и не все зло, действительно, злое.
Страсть ослепляет, а страх может погубить.
А еще я поняла, что любовь никогда не нужно искать. Активные поиски любимого ни к чему хорошему не приведут. Меня, например, слепая жажда взаимной любви толкнула в объятия вурдалака.
На самом деле, любовь – это вселенская мудрость. Она сама находит человека в нужное время, а никак не наоборот…
Авраам
Северный ветер всегда приносит мне воспоминания.
Я набираю полные лёгкие воздуха. Он учит меня быть смелой каждый день.
Я смотрю, как солнце садится за лес. Оно учит гореть ради чего-то. Всегда.
Я касаюсь ладонью трав. Они учат снова и снова поднимать голову к солнцу.
Я живу.
Я мечтаю.
Я люблю.
Нужно ли еще что-то для счастья?
***
Я родилась…
Не знаю, где и при каких обстоятельствах это произошло. Не знаю, кем была моя мать. Наверное, она была несчастной, запутавшейся в жизни женщиной, иначе не оставила бы меня, маленькую, отчаянно кричащую, на пороге приюта.
Я не знала родительской любви и заботы. Приют при монастыре, с его строгими монахинями, с печальными детьми, остриженными наголо, с жесткими кроватями и скудной едой, стал для меня домом.
Несмотря на то, что нам, воспитанникам приюта, делить было нечего, так как все было общее, мы часто дрались. Потому что все общее было общим лишь на словах. На самом же деле все лучшее, вплоть до самого толстого куска хлеба в столовой, всегда доставалось тем, кто сильнее. Я старалась не лезть в эти разборки, в силу характера. Но часто прилетало и мне, просто потому что я слишком спокойная.
Монахини со своими неприкосновенными правилами и порядками, поддерживали в приюте строгую дисциплину. Мы от этого росли несчастными, потому что дети нуждаются не в строгости, они нуждаются в любви. Но я знала, что женщины в одинаково черных облачениях, лица которых были неизменно холодными, не могут выдавить из себя ни каплю любви. Единственным человеком в приюте, который относился ко мне с нежностью и заботой, была старая нянечка Авдотья.