— Не, — Лялька перехватила Ульяну за руку. — Ты это… не лезь под горячую руку. Бабушка, она хорошая, но всё ж ведьма.
— В каком смысле?
— Да в прямом. Вот как ты.
— Я?
— Р-р-р, — из густой прибрежной травы раздалось грозное рычание, которое смолкло, а слева мелькнул рыжий хвост. И уже в другой стороны.
— Не жри только! — взмолился Игорек, ныряя в траву.
— Дети, — важно ответила Ляля, сама на эти игры глядя со взрослым снисхождением и некоторой завистью. А так-то… ну ты ж ведьма.
— Я — ведьма? — Ульяна подошла к пруду и заглянула. Конечно, искать в чёрной жиже отражение — так себе занятие, но… обычное лицо.
Симпатичное где-то даже, хотя мама всегда вздыхала, повторяя, что природа несправедлива, если Ульяне достались лишь крохи красоты. И в целом внешностью она, Ульяна, в отца пошла, а тот никогда не был красавцем.
Но… ведьма?
Волосы тёмные. Взъерошенные.
Глаза тоже тёмные, цвета непонятного, потому что он то ли зеленый, то ли серый, а порой и почти чёрный. Ресницы свои.
Брови тоже.
Губы… в меру пухлые, хотя Люська утверждала, что немного можно и подколоть.
— Ведьма, ведьма… она тебе не рассказывала?
— Кто?
— Мама твоя. Она ведь тоже…
— Ведьма?
— Ведьма…
Что-то плюхнулось в воду.
— Никитос! — возопил Игорек на берегу. — Ну я за тобой не полезу! И мыть тебя не стану! Сам вляпался, сам и вылизывайся…
— Станет. Они с малых лет дружат… короче, бабушка объяснит. А я пока так, чего знаю… ну твоя мама… она как бы сильно в девках засиделась. Характер у неё такой, что никто из наших и не решался посвататься… бабушка говорила, что поначалу ещё были те, кто решался, но… не сложилось.
Это да. Характер у мамы всегда был непростым.
Мягко говоря.
— Вот она и уехала. Поступать. Учиться. Выучилась и осталась. И свадьбу стала играть… решила то есть…
Сзади опять громыхнуло, но на сей раз жаром окатило.
— Ой, блин…
Волна пронеслась и по пруду, отчего белые волосы Ляли встали дыбом, Игорек отряхнулся, а откуда-то из камышей на противоположном бережку, донеслось:
— Да чтоб вас…
И дальше. Непечатно.
— Никитос, будешь ругаться, — сказала Ляля. — Я бабушке расскажу. В следующий раз она тебе и хвост, и рот шампунем вымоет.
— Язва ты, Лялька, — раздалось из темноты донельзя обиженное. — Посмотрел бы я, что ты сказала, если б с жабой и во рту…
— А я предупреждал, — крикнул в ответ Игорек. — Но разве ж ты слушаешь…
— Я, может, и рад бы, только это ж инстинкт… могучий инстинкт охотника. С ним разве совладаешь? Блин, вода тут грязная…
— В доме помоешься.
— Игорек, а ты не захватил… ну…
— Труселей — не взял, — Ляля ответила за Игорька. — И майки не взял. Потому что всё в багаже, а его ещё распаковывать надо.
Ульяна с трудом сдержала улыбку. А стена камышей зашаталась, выпуская рыжего веснучшатого паренька. Волосы его завивались спиральками, а веснушки захватили не только лицо и шею, но и плечи, и руки.
— Издеваешься? — с надеждой спросил он.
— Нет, — Игорек вздохнул. — Ты… может, обратно? А завтра уже опять.
— Ага… чтоб оно так просто… захотел и обратно.
— На втором этаже, — Ульяна всё же постаралась не улыбнуться. — Там в комнате, в шкафу, папины вещи… рубашки там, майки. Конечно, великоваты будут. Я сейчас сбегаю.
— Сиди, — Ляля взяла за руку. — Игорёк, давай сам… ей туда соваться не след.
— Почему?
— А не чуешь? — Ляля прищурилась.
— Что?
Нет… Ульяна что-то чуяла. Вот терпкий плотный запах тины, исходящий от воды. И сыроватый травяной — луга. Жар летний. Землю… и воздух. Воздух будто нити силы пронизали.
— М-да… бабушка, конечно, говорила, что всё не просто, — Ляля руку не выпустила, дернула. — Да садись ты…
— Я с тобой, Игорёк! — камыши вновь зашатались. — Ты только это… давай… на двоих под тенью.
Подумалось, что сосед, если вдруг увидит двух подростков, один из которых в полном неглиже, точно жалобу напишет. Разве что растеряется немного, не зная, куда — в СОП, полицию или ещё куда. Но потом возьмёт и напишет всюду.
— Морок! — рявкнула Ляля. — Тут вам не там!
Тут действительно было не там.
А Ульяна моргнула, когда Игорёк взял и растворился.
— Хоть поговорим по-человечески… слушай, ты не против, если я окунусь? Водица здесь такая… прелесть просто, — и не дожидаясь ответа, Ляля нырнула в воду.
С головой.
— Подожди, вода тут… тут…
Ульяна хотела сказать, что здешняя вода, она своеобразная. В посёлке упорно ходили слухи, что пруд этот питается не от подземных вод, а с очистных сооружений фермы. И что чистят там так себе. И порой даже вот совсем не чистят. А случается, и заводы окрестные отходы сбрасывают. Правда, какие именно отходы и какие именно заводы, молва не уточняла.