А вот Ульяна после купания мёрзла.
Очень.
Зубы стучали, и она уже не раз, и не два поворачивалась в сторону дома, но вдруг мама ещё не уехала… и встречаться с ней не хотелось. Прежняя смелость взяла и куда-то подевалась.
— Ещё не добралась до сути? — поинтересовались сумерки голосом Игорька. И на плечи упало что-то лёгкое и тёплое. — Она тебя что, в воду утянула?
— Я сама…
— Лялька, ты бы хоть высушила…
— Ой, извини! — Ляля снова споткнулась. — Я и не подумала… мне когда мокро, то и хорошо… сейчас.
Она протянула ладошки и провела ими возле щёк, обдав Ульяну теплым ветром, и ниже… и кажется, этот ветер окутал Ульяну с ног до головы.
— Там… бабушка порядки затеяла, — Игорёк присел рядом. — Сказала, чтоб погуляли ещё.
— А… мама?
— Уехала. Но пока не отшумит, лучше не соваться. Ведьмина сила, она ж такая… как приложит, потом замучаешься разматывать.
Ульяна кивнула, хотя ничего и не поняла.
— Лялька заболтала? — уточнил Игорёк.
— Вовсе я не болтливая!
— Ага… час уже щебечешь, а без толку.
— Просто вот много всего… — Лялька пожала плечами и снова сползла к воде. — И вообще! Сам и рассказывай, если так.
— А где Никита?
— Там, — Игорёк махнул рукой в темноту. — Прячется. Он стеснительный очень… ну, когда человеком. А как обернётся, так прямо сил нет, храбрость так и прёт.
— Это инстинкты! — донеслось из темноты.
— И дурь, — буркнула Ляля обиженно.
— Так и есть. Храбрость, инстинкты и дурь, — Игорёк, кажется, не слишком любил спорить.
— А вы… надолго? — этот вопрос не то, чтобы беспокоил Ульяну. Нет, совсем… скорее она давно уже не чувствовала себя настолько спокойно.
— Это как получится, — Никита всё-таки показался.
В чёрных спортивных штанах и в чёрной же ветровке, с капюшоном, накинутым на рыжие волосы, он выглядел странновато.
— Или пока не прогонишь, — встряла Ляля.
— Я?
— Ты. Твой же дом. Ты и хозяйка… вообще он когда-то наш был.
— Семейный, — поправил Лялю Игорек. — Давай по порядку… на самом деле семья у нас большая. И родни у тебя хватает… вот тётки есть. Дядю ты видела. Дядю Женю.
Издали.
И выглядел тот обычным вполне человеком, разве что каким-то потасканным, погружённым в собственные мысли.
— А он кто? Оборотень? Или… русал…
— Скажешь тоже, — фыркнула Ляля. — Русалов не бывает!
— Знаешь, утром я думала, что и русалок не бывает.
— Но я же тут!
— Не обращай внимания. Ляльку ты всё одно не переговоришь. Я присяду?
— Садись, — Ульяна даже подвинулась, чтобы место было.
— Ты… не думай… я на людей не бросаюсь. Вообще это не принято сейчас… раньше — да… там охота… традиции… — Игорька передёрнуло. — Мне от одной мысли, что нужно впиваться зубами в чью-то немытую потную шею дурно становится.
Ульяна на всякий случай потрогала свою шею, убеждаясь, что там, может, прудовой водой и помытая, но тем не менее вряд ли здравомыслящему человеку захочется в неё вцепляться.
— У него просто на кровь аллергия! — нажаловалась Ляля.
— Не совсем на кровь, — Игорёк, кажется, ничуть не обиделся. В сумерках его кожа гляделась ещё более белой, а вот глаза едва заметно светились.
Красным.
— У меня аллергия невыясненного генеза.
— На кровь.
— Ляля… мы так до утра ситуацию не проясним, — произнёс Игорек с лёгким укором. — Иди… поплавай. А то сейчас ужинать.
— Больно надо…
В воде что-то плеснуло.
— Обиделась, — сказала Ульяна.
— Ага. Минут на пять. Она ж русалка. Они в целом лёгкие… в общем… когда-то давно… очень давно… наши предки ушли за Урал-камень. Там, если историю помнишь, раскол церкви был…
Ульяна на всякий случай опять кивнула. Историю она помнился смутно, но не признаваться же.
— Игорёк у нас ещё тот заучка, — буркнул Никита.
— Когда тебе лишний раз из гроба выглянуть нельзя, то только и остаётся, что читать… в общем, тогда и создали поселение вдали от царских людей. Ведьмы, ведьмаки… оборотни вот.
— И упыри! — донеслось из ручья.
— И упыри. Русалки. Мелкая нежить, вроде домовых. Жили довольно замкнуто… потом, много позже, при Романовых уже, заключили договор. Земли те объявили особою зоной. Ныне там заповедник.
Нечисти.
А что… тоже краснокнижные, если так-то…
— Было пару попыток земли реквизировать, но… — Игорёк переплел длинные пальцы. — Договор исконный на Алатырь-камне писан, стало быть, пока на троне государь крови Романовых, то и договор нерушим. А с мелким местным произволом и так управляются… в общем-то давно уже нашли с местными общий язык. И живём тихонько. Жили.