Мой крик ужаса заглушил новый выстрел со стороны наших перегруппировавшихся военных, которые пытались наладить оборону и одновременно отстреливались от кораблей противника. И сейчас палили по паучку, захватившему моих девочек. Прямое попадание сильных повреждений ему не принесло, но зато заставило приземлиться. Леталка-паучок, неожиданно ловко двигаясь на ходулях, начала перемещаться в сторону здания санатория. На свой же мысленный вопрос: «Почему не взлетает?», подумала, что, возможно, повредили двигатели. Иначе, зачем ему как настоящему пауку забираться по стене одного из девятиэтажных корпусов санатория.
Я в ужасе смотрела, как мелькают бледные от ужаса лица людей сквозь прутья в брюхе пришельца, а потом — как разлетается стена буквально в нескольких метрах под ним от попавшего снаряда.
— Нет! Не надо, там же свои! — заорала я, бросившись к нашим военным, размахивая руками.
Следующий выстрел оказался точным, и иномирный паучок, перевернувшись пару раз, рухнул вниз, прямо на брюхо с высоты девятиэтажного дома. Не думая, я рванула туда, вдруг Неля с Ниной Григорьевной живы. Но кораблик вспыхнул ярким зеленым светом, а потом разлетелся на куски. Взрывной волной меня оглушило, оторвало от земли и отнесло на несколько метров, основательно приложив о дорожное металлическое ограждение.
Глава 3
Вынырнув из темноты и вернувшись в реальность, вяло тряхнула головой. По лицу текло что-то теплое и липкое. Машинально проверила — оказалось кровь из носа, ушей и рассечённой брови. Слава богу, могу двигаться, значит позвоночник цел и конечности вроде тоже. Джинсовые шорты до колен защитили бедра от мелких порезов, а вот все что ниже — в ссадинах и кровоподтёках. От голубой льняной рубашки с короткими рукавами оторвалось несколько пуговиц, хорошо, что на талии, а не груди. Пара широких серебряных браслетов на руках довольно сильно содрала кожу на запястьях. Свои туфли я так и не нашла взглядом.
В воздухе стоит густая пыль, вонь, а в ушах противно звенит. Я с трудом встала и начала шарить в сумке рукой. Сейчас у меня в голове царствует лишь одна мысль: «Надо позвонить маме».
Жаль, но сети не оказалось.
Неожиданно в меня что-то вцепилось сзади, до боли сжимая ребра и чуть ли не ломая руки — так сильно сдавило, а потом резко подняло в воздух. В следующее мгновение я влетела внутрь паучка, падая на что-то мягкое и живое.
«Ой!» — вскрикнули снизу.
В ужасе осмотрелась, одновременно неловко отползая с женщины, оказавшейся подо мной, в сторону и не глядя, шаря рукой по полу в поисках ремешка от своей сумки. А потом приникла к прутьям из незнакомого материала, похожего на пластмассу.
Земля стремительно уносилась вниз, а мы — вверх. Я видела, что военные из нескольких мест ведут огонь по пришельцам, но подбили всего три паучка, а остальные весьма успешно ведут охоту на людей и попутно уничтожают смертоносными импульсными лучами наши огневые точки.
Сквозь мой ужас прорвался такой привычный, но неожиданный звук. Перевела взгляд на свою руку, в которой, оказывается, все еще держала телефон. На дисплее высветилось: «Мама». Выпустив ремешок сумки, судорожно тыкнула пальцем, принимая звонок, и неуверенно спросила:
— Мама?
В ответ, услышала шум, треск и мамин захлебывающийся волнением голос:
— Слава богу, ты жива, моя девочка! Береги себя, доченька, и помни — я люблю тебя. Тут творится сущий кошмар, я с трудом дозвонилась до тебя. Наверное, боженька помог в последний раз. Не знаю, говорят ли сейчас по телевизору, но на нас напали пришельцы, Марьянушка. Убивают, утаскивают на свои корабли. Не приезжай сюда, родная, здесь больше некого искать и нечего. Я сама приеду, если смогу. А если нет, просто знай, что я люблю тебя. Наши ребятки пропали в этой суматохе, Эрик тяжело ранен. Мы тут в укрытии у военных, но по ним прицельно бьют, и я думаю, мы не сможем выбраться живыми, а потом…
А дальше в телефоне раздался грохот, мамин крик, оборванный на высокой ноте, и безнадежная тишина, в которой я слышала сдавленный хрип. И лишь спустя несколько мгновений, поняла, что это я сама хриплю, сдавливая телефон в ладони и прижимая к уху, чтобы услышать голос мамы. Но понимание того, что больше никогда не услышу, вызвало спазмы в горле и удушье.
— Боже! — раздался позади меня общий выдох людей.
Сделав судорожный вдох, силой протолкнула воздух в легкие, и вместе с остальными моими «сокамерниками» проследила падение подбитого паучка, из брюха которого кричали люди, просовывая руки сквозь прутья.