— Совсем не то, о чем ты подумал, капитан. Например, оттягиваются на всю катушку. Когда еще представится возможность сытно поесть, сладко выпить и запустить руку в декольте…
Он не договорил, когда на втором этаже раздался звон разбитого стекла, и из окна вылетело увесистое тело мужчины. Оно мешком приземлилось в центр круглой клумбы с подмерзшей землей. Золотарев даже на какое-то время оцепенел и растерялся, не зная, то ли проверить самочувствие «парашютиста», то ли отдавать команду и вместе с ребятами Журбина мчаться к подъезду особняка. Два черных входа, располагавшихся со стороны двора, были заблаговременно блокированы омоновцами. И если бы свет во всех окнах особняка разом не отключился, он, скорее всего, подошел бы к пострадавшему и попросил документы на проверку. Но и медлить было нельзя. Наверняка тело, свалившееся из окна, и было сигналом о помощи.
Золотарев даже не успел посмотреть на полковника, когда тот сделал отмашку, и территория вокруг особняка как по волшебству наполнилась людьми в камуфляжной форме. Плотная цепь выстроилась по периметру здания, человек двадцать, опрокинув охранников, вливались в подъезд. Все было рассчитано и отработано: секьюрити обязательно поднимут, приведут в чувство и даже окажут первую медицинскую помощь, но только после того, как последний из бойцов штурмующей группы скроется за дверью подъезда. Видя в темноте лишь спину Журбина, Золотарев старался не отстать. Но, когда он в пять прыжков преодолел пролет лестницы и оказался в банкетном зале, электричество было восстановлено, столы опрокинуты, и на осколках посуды и снеди покоились члены великосветской тусовки.
Перед ним оказался и Фочкин с болтающимся на шее галстуком-бабочкой и окровавленным лицом. Вытирая разбитый нос белоснежной манжетой, он лишь кивнул в сторону лестницы и первым устремился наверх. Золотарев понял, что капитана Катышева искать нужно именно там. Соревнуясь в скорости с омоновцами, он пинал ногами двери комнат, приводя в ужас и трепет обнаженных мужчин и женщин, даже не пытавшихся прикрыть наготу постельными принадлежностями. Вскоре он потерял майора из поля зрения, но напором двух омоновцев был вброшен в комнату, где и произошла радостная встреча с Катышевым.
Неудавшийся, но все еще перспективный экономист дергался, делая безосновательные попытки выскользнуть из объятий двух верзил, прижавших его к полу. В то же время господин, в котором Золотарев с первого взгляда признал Дзись-Белоцерковского, шарил руками в карманах смокинга капитана. Растащить кучу-малу для омоновцев особого труда не представляло. Но, к великому сожалению онемевшего Золотарева, под горячую руку бойца попался и подбородок самого Катышева. Через пару секунд все обитатели комнаты сидели в разных углах. И только тогда Золотареву удалось окончательно разобраться в ситуации и подать капитану руку. Поднявшись, Катышев, потирая подбородок, вовсе не обиделся на столь ощутимое приветствие.
Кивнув Золотареву в знак благодарности за вовремя оказанную помощь, он Присел на корточки перед Белоцерковским.
— Извините, но ситуация резко поменялась, — сказал он. — Теперь не мне, а вам светит уголовная статья. Оказание сопротивления сотрудникам милиции…
— Я никого не трогал и буду разговаривать только в присутствии своего адвоката.
Омоновец за спиной Катышева громко захохотал и поднес к лицу Белоцерковского резиновую дубинку.
— Вот он, адвокат, перед вами. Можешь пообщаться.
— Это произвол. Я требую своего адвоката.
Катышев обернулся к Золотареву:
— У тебя есть телефон? — И, приняв из рук услужливого товарища аппарат, протянул его Белоцерковскому. — На, звони.
Поверженный продюсер выхватил телефон и дрожащими пальцами набрал номер.
— Всеволод Егорович? На вверенном вам участке творится настоящий произвол… Да, арестован… Очень рассчитываю на вашу помощь. Жду.
В комнату ввалился улыбающийся и довольный наведенным порядком Фочкин. Нос уже не кровоточил, по-видимому, вся выплеснувшаяся из ноздрей кровь была тщательно собрана на манжеты рубахи. Ему наконец удалось сорвать с шеи бабочку, которую он не задумываясь сначала бросил на пол, но тут же, вспомнив, откуда у него появился смокинг, поднял ее и спрятал в карман.
— Еще минутами Черемисовой удалось бы сжечь все бумаги. А там, видать, — такое!!!
— А где она? — потеряв всякий интерес к Белоцерковскому, который продолжал эксплуатировать служебный милицейский телефон, спросил Катышев.
— Где же ей еще быть?! — изумился Фочкин. — Уже на пути в СИЗО. Я лично сопроводил ее и усадил не в общий автобус, а в персональный милицейский «Кадиллак». Кстати, о транспортировке народа мы не позаботились, мест в омоновских автобусах катастрофически не хватает.