Войдя в кабинет, она увидела за столом человека в дешевеньком сером, с потертыми рукавами костюмчике, такой же маловыразительной рубахе и в черном галстуке. Хозяин кабинета, словно не желая ее замечать, продолжал барабанить пальцами по столу, и Черемисовой стало сразу понятно, что с этим невежественным сухарем договориться будет невозможно. Привыкшая пусть к льстивому, но вниманию мужчин, она с первого взгляда невзлюбила этого работника. И, хотя понимала, что единственный свободный стул в этом помещении принадлежит ей, продолжала оставаться около порога.
— Ну чего стоите? — не поднимая головы и продолжая изучать чистый лист протокола, спросил Полуяров. — Ждете, когда я вам подам руку? Не дождетесь. Садитесь, в ногах правды нет…
Понимая, что второго приглашения не будет, а в случае неповиновения ее насильно усадят на стул, как Это происходило в бытность ее работы в милиции, она поправила полы костюма и присела на краешек. Одежда на ней все еще была парадно-банкетной, вот только с рубиновой брошью и сумочкой из крокодиловой кожи пришлось расстаться. Теперь она даже не рассчитывала получить свои вещи обратно.
— Итак, — закончив барабанить, сказал Полуяров, — приступим к известным вам формальностям. Заполнению протокола. Не возражаете, госпожа Черемисова?
— Пиши, начальник, — ответила она и поймала себя на мысли, что задолго до вынесения судебного приговора вдруг перешла на совершенно чуждый ей, блатной язык.
Нет, так дело не пойдет. Сдаваться сразу она не собирается и еще поборется за свою свободу и независимость. Конечно, обойдется это удовольствие не без помощи друзей.
Полуяров бросил авторучку в сторону и отодвинул протокол.
— Вот что я вам скажу, Татьяна Федоровна. Не надо строить иллюзий и рассчитывать на помощь ваших высокопоставленных покровителей. Это не поможет. Им самим недолго осталось гулять на свободе.
— Обычные дежурные фразы, — усмехнулась Мамка-Танька. — Ничего в этой системе с советских времен не изменилось.
— И слава богу! Но вы хотя бы представляете, к кому попали на допрос?
— Управление собственной безопасности? Ну и что! Такие же, как и все остальные. Тоже любите хапнуть. Надеюсь, уже ознакомились с диском, который нашли в сейфе? Ваш сотрудник и его жена также причастны к разврату. Долгое время мы сотрудничали.
— Ну а как же! Занятное кино.
— Я надеюсь, — продолжала она наступление, — ваше начальство уже получило дубликат?
— Ай бросьте! Будто нашему начальству больше делать нечего, как поддельные порноролики разглядывать, — открыв ящик стола, отмахнулся Полуяров. — Вот акт экспертизы. Ваше кино — подделка. Кадры реальные, тут сказать нечего, но монтажер сработал превосходно. Позвольте узнать, на какой студии выполняли заказ?
Она искоса посмотрела на акт экспертизы и отвернулась.
— Прикажите отвести меня в камеру. Ничего я вам больше говорить не буду.
— Да, в принципе, мне и спрашивать нечего. Все и так яснее ясного. Ваши записи расшифрованы, адреса и фамилии установлены, остается собрать урожай, — легко принял ее просьбу Полуяров. — Просто хотелось на вас посмотреть, пресловутую Мамку-Таньку. Скажите откровенно, при всей своей холености и респектабельности вам приятно такое прозвище? Вашего соратника и партнера по бизнесу Белоцерковского, у кого вы покупали девчонок для борделей, называли не иначе как королем конкурсов красоты, светским львом, а вас так низко опустили.
Вопрос Полуярова больно ударил ее по самолюбию.
— В глаза меня так никто не называл!
— Еще бы! Попробовал бы кто-нибудь. Сразу бы загремел в «штрафную роту». Кстати, насчет штрафных рот, это ваша придумка, или подполковник Ломакин с майором Ремизовым подсобили?
— Впервые о таких слышу.
— Может быть. Только странно, что первым встречным вы раздариваете сотовые телефоны лучших моделей. Кстати, в последнем телефонном разговоре между ними обсуждался вопрос, как вытащить вас отсюда. Беспокоятся ваши покровители…
— Они не за меня беспокоятся, а за свои шкуры! — впервые сорвалась она и ответила с гневом. — Я устала! Отведите меня в камеру!