Дуг наклонился осторожно над черноморцем, стараясь понять, дышал ли тот. Из ворота белой рубахи юноши вывалился браслет, висевший на шее. Это было первое, что увидел Асагр, открыв глаза. Он потянулся к украшению на цепочке.
— Так ты точно рудокоп, мальчик.
— Я уже совсем не мальчик, — обиженно откликнулся Дуг.
— По вашим меркам ты ещё не можешь выбирать и заниматься ремеслом. Почему ты не носишь меду?
— Этот браслет? Он на меня уже мал, — ответил Дуг, снимая его с шеи. — Это единственное, что осталось мне от родной матери. Она умерла, когда я был младенцем. Раньше он был мне велик, а теперь мал. К тому же зачем носить вещи, которые принесут только проблемы.
— Всему свое место и время, Дуглас. Дай твою руку, — Асагр взял браслет и медленно одел его на левую кисть Дугласа. Браслет пришелся как раз в пору. Однако парень тут же попытался его снять.
— В Тайраге чужеземцев не жалуют. Да и нечего из себя строить того, кем не являешься на самом деле, — произнес он. Но браслет будто прирос к руке. — Да я никогда не был рудокопом, и нечего мне это носить! Я даже не знаю, что он означает.
— Он показывает твою принадлежность к семье и к рудокопам вообще. Без него даже человек, родившийся и выросший в Рудных горах, будет никем среди своих сородичей. Номы дарят вам меду при рождении, — ответил Асагр и снова начал задыхаться от хрипа в своем горле.
— Кто? — переспросил Дуг, но Асагр изнеможенно мотал головой.
— Дуг, так ты всегда знал, что ты рудокоп? — недоуменно спросила Лисса, которая до этого молча наблюдала за чужаком и братом.
— Несколько лет назад отец рассказал, как нашел мою мать, изнывавшую от голода и холода с полумертвым ребенком на руках. Женщина умерла, а меня удалось спасти, вырастить и воспитать. Они — Тиор и Риза — мои настоящие родители. Они нашли меня недалеко от Горного перевала в Легалии. Наверное, она спасалась от гарунов или других преследователей. Никто не знал ни её имени, ни кто она по крови, так что мне незачем желать чего-то большего.
— У Горного перевала спасаются не только от гарунов. Сами морийцы-пограничники разживаются на работорговле, — внезапно продолжил рассказ Асагр. — Голодные, усталые мы, наконец, добрели до этого широкого прохода в Пелесских горах. Мы добрались до первого пограничного пункта в пределах Мории. Но люди, встретившиеся там, приютили нас, накормили, а потом заперли в маленьком сарае, и продали. На следующее утро за нами пришли гаруны. Они избивали нас плетьми и погнали обратно на восток. Они были на конях с белыми повязками на головах. Один из них больно ударил меня по лицу, повалив наземь, и ускакал вперед. "Этого можете оставить себе. Он все равно сдохнет на днях. Нечего на него тратить еду и воду", — крикнул он на прощание. Но пограничники даже не обратили на меня внимания. Вскоре один из них подал мне воды и сказал, что я могу идти, куда хочу, они всё равно получили за меня плату. И так я пошел, я пошел по этой проклятой земле, чтобы дойти до вашего святилища и проклясть всех морийцев, ибо столько беззакония, сколько я увидел за время своего пути по Мории, я не встречал даже в Ал-Мира, — старик усмехнулся. — И пускай нет у меня силы вашей колдуньи Мории, обрекшей мой народ на поганую смерть, но да услышит меня Гисс и Уритрей, пусть войны и непогода обрушатся на вашу страну! Пусть ваш государь увидит, на что пригодны его продажные и трусливые солдаты, пусть взбунтуются крестьяне, ибо дворяне-моряне порой хуже, чем гарун-хозяин. — Его голос становился все громче и жестче. Однако лицо старика было ужасно бледным, и Лиссе показалось, что в проклятья он вкладывал последние силы. — Уже не дойти мне до Великого моря, но ветер донесет мои слова Нопсидону… — старик опять глубоко задышал.
— Оба они тут прохлаждаются… Купаться решили, а негодники какие! — резкий громкий голос заставил Лиссу и Дугласа позабыть об Асагре, подняться и обернуться. В их сторону шла, крича и размахивая руками, соседка, тетка Ясса. — Мать уже не знает, где искать эту девчонку, таг Тамигор пришел к ним с утра пораньше поговорить, а они тут оба, лентяи… Я уж подумала, сбежала, красавица. Ведь, сбежишь со свадьбы! Лисса, ой, разгадала я тебя, не пойдешь под венец. Нет, не принять легалийке служения Тайры!
— Да вы бы помолчали, тетка Ясса, — не выдержала Лисса, когда соседка почти приблизилась к ним. — Я то уж исполню свой долг. И за вас замолвлю словечко перед Великим Тагом в Тайграде. Скажу, что уж очень длинный у вас язык, как помело, не мешало бы отрезать.
— Ой, Тайра и священная вода… Что это вы там прячете? — соседка подошла поближе, и Лисса обернулась вместе с ней к Асагру. — Не уж то волка убили? Ой, накажет тебя Риза. Пока ты еще не исполнила все заветы тайи, и попадет тебе от матери.
Лисса от удивления широко распахнула рот и глаза. На месте, где полулежал Асагр, оказался труп огромного серого волка.
* * *Дуглас не мог поверить своим глазам. За несколько мгновений задыхавшийся от неизвестной болезни или старости черноморец превратился в зверя, большого волка. Таких Дуг никогда не видал. Дита уже и след простыл. Парень даже не заметил, когда дятел улетел. Все время беседы с Асагром умная птица долбила ветхий дуб, раскинувший ветви у спуска к озеру. Теперь ему даже не с кем было посоветоваться о дальнейших действиях. Его волновало, действительно ли этот волк умер или может страшные истории об оборотнях правда, и вскоре зверь поднимется, а ещё хуже соберется на охоту. А что ещё делать хищникам?!
Десять лет назад Дуглас окончательно разобрался в том, что он легко понимает разговоры зверей и птиц. Он всегда любил животных, а те дружелюбно относились к нему, принимая в свой круг. И большие олени, и маленькие зайчата, и лесные птицы, не говоря уже о домашней живности, выражали к нему уважение, ибо раньше они не встречали двуногого, к которому можно было обратиться за помощью. Животные чуяли его превосходство над собой в силе и разуме, и кого-то это заставляло сторониться, а кто-то начинал постоянно следовать за ним по пятам, лишь только Дуглас заходил в чащу.
В Зеленом лесу парень знал каждую тропиночку, деревце, яр, ручеек, норку и поляну. Он был знаком с его обитателями, но в их жизнь старался не вмешиваться. Не мог он оберегать слабых зверей — зайцев, ежей, косуль — от острых зубов лис, кабанов. Он был их защитником, но только от людей, которым издавна были отмерены большие территории в низинах рек, у них были поля, шахты, светлые рощи, и вглубь леса им незачем было забредать. Там жизнь текла своим чередом. Для Дугласа лес стал источником знаний. Каждое животное делилось с ним новостями, от них парень узнавал о близких краях и далеких землях, животные безошибочно чувствовали нравы людей, предугадывали изменения в погоде, распознавали опасность.
О превращении человека в волка Дуглас никогда не слыхивал от лесных жителей. Теперь же он понял тревогу лисы, которую встретил утром. Она долго обнюхивала парня, а потом выразилась вроде того, что появился в лесу незнакомец, похожий на всех двуногих по виду, но не по запаху. Тянуло от старика как от дворовой собаки. Парень поначалу удивился, что старая лиса остановилась для разговора. Она уже давно обходила его стороной за то, что Дуг не позволил наведываться в курятник отца, и ей, больной да хромой, приходилось пробираться вглубь других дворов Сколада. Конечно, такого нахальства, как скармливать зверям домашнее хозяйство Тиор бы сыну не позволил, и Дугласу однажды пришлось хорошенько проучить рыжую плутовку за непослушание. Видимо, на этот раз лиса действительно взволновалась, если сама подошла к нему во время утреннего обхода леса. А потом его всполошил Дит: затараторил будто сорока, что Лисса уже третий день подряд беспокоила зверей на опушке, не давая им спокойно добывать пищу, а нынче ещё один двуногий, от которого несло смертью и ненавистью, забрел в лес. Чужак шел, мол, на север и выйдет как раз к Сколаду. А когда молодая сойка прилетела и рассказала, что нелюдь чуть не разогнал всех уток на озере, где поднялся шум, на который прибежала его сестра, Дуглас кинулся со всех ног на помощь девушке. Оказалось, что старик тем временем заворожил их своей историей, проклял всех морийцев, а напоследок отдал душу и тело волкам.