— У-ух!
— Да это же сова! — я чуть в ладоши не захлопала, среди бела дня увидев красивую пеструю птицу, прятавшуюся в тени. — Смотри, настоящая!
— Филин это, — ответил мне скрипучий голос. — Нешто не различаешь?
Пестрый коричнево-рыжий филин взглянул на меня с упреком и отвернулся. Вернее, его тело не поменяло положения, просто ушастая голова, как на шарнире, развернулась ко мне затылком, демонстрируя презрение.
А из двери показалась старуха. Высокая, статная, в многослойной юбке и расшитой сложными узорами серой кофте. Поправив копну седых волос, махнула рукой:
— Ну, проходите, коли явились.
— И тебе дня хорошего да здоровья доброго, — ответил на ее ворчание Драгомир с кривоватой ухмылкой.
— Это супруга Берендея, что ли? — шепнула я, стараясь не подать виду. — Да он в два раза ее моложе!
Драгомир в ответ только хмыкнул. А старуха, похоже, расслышала мои слова, хотя я старалась говорить очень тихо. Цокнула языком, поджала губы и скрылась в доме.
А столбы, сложенные под избой, немного поменяли положение и превратились в большие ступени. По ним мы и поднялись в избу.
Драгомир вошел и стал у порога, взявшись рукой за притолоку. Я держалась рядом — уже просто по привычке, поскольку рядом с ним как-то было надежнее.
«Неловко знакомство началось», — подумала я, оглядывая убранство избы. Все здесь вроде было обычное, как у бабушки в деревне, но при этом наделенное своей волей.
Оконца помахивали створками, проветривая помещение, дрова прыгали в печь, а большой ухват как раз вытянул из печи чугунок с каким-то ароматным варевом. Чугунок отправился на стол, где в центре уже стояло большое блюдо с пирожками, запах которых пробудил во мне столько радостных воспоминаний.
Поскольку приглашения сесть не поступало, мы так и стояли в ожидании распоряжений хозяйки. А что эта старуха здесь главная, сомнений не возникало. Сидевший на большой печи черный кот внимательно провожал взглядом каждое движение старухи, а вся хозяйственная утварь, как живая, катилась по столу, услужливо прыгая в ей руки.
Недобро глянув на меня, старуха бочком протиснулась мимо, завозилась у печи, загремела ковшами. С ее пальцев то и дело слетали искорки и пару раз даже разгоралось пламя — прямо в ладони, затем перескакивало в какую-нибудь миску. Пахло при этом так, будто она пряности перемалывала. Закончив со специями, старуха зыркнула через плечо:
— Что без дела стоишь? Руки мой да помогай!
Ко мне тут же прискакал ковш с водой, на ручке которого было намотано расшитое полотенце. Ополоснув и вытерев руки, я повернулась к старухе в ожидании распоряжений. А та пододвинула мне миску с тестом:
— Лепи!
В растерянности посмотрев на ведьмака, я увидела насмешливую улыбку. Понятно, тут помощи не дождешься. Надо выкручиваться самой. Вспомнив, как в детстве лепила пельмени вместе с бабушкой, начала катать шарики теста между ладонями, потом плющить их. Тут и начинка подоспела — какое-то мясо с ароматными травами.
Есть к этому моменту хотелось так, что аж скулы сводило. Эх, была не была!
Украдкой отщипнула кусочек теста и сунула в рот. Как же вкусно! Как в детстве!
Старуха заметила, но ничего не сказала, продолжила рядом со мной лепить пельмешки с бешеной скоростью. А получалось у нее действительно очень быстро. Пока я доделывала третий пельмень, тесто уже закончилось.
Что больше всего меня впечатлило — так это как плавно и красиво двигались ее руки. Да и вся она, несмотря на возраст, была какая-то очень ладная, по-своему красивая, с ровной осанкой. И снова вспомнилась моя бабушка, которая с прямой спиной дожила до ста лет.
Остатки начинки, скатав в шарик, старуха бросила коту. Тот ловко поймал угощение в прыжке, а затем снова улегся на печи, поглядывая на меня презрительно сощуренными желтыми глазами.
Пельмени отправились в очередной чугунок, тот нырнул в печь, и я вздохнула, снова взглянув на остывающие пирожки.
Тут раздалась тяжелая поступь, и в дверях показался Берендей.
— Ягодка моя, — ласково позвал мужчина. — Ядвижа!
Та обернулась резво, как юная девушка. И мгновенно ее лицо изменилось…