Приняв решение и поставив цель, немного успокоилась, совладала с тревогой. И только в глубине души, точно заноза, саднило воспоминание о Драгомире.
Но я должна справиться. Если я и вправду родней Ядвиже прихожусь, то выкручусь из беды!
— Покажешь, какая дорога в село ведет? — перебила я Шишиморку, опять пустившуюся в рассуждения о том, какие в селе все неблагодарные.
— Покажу, — подскочила девка, отряхнула одевку, хоть сейчас готовая идти. А потом вздохнула: — Только до самого села не пойду. Меня там третьего дня поймали, за шишимы оттаскали… Еще помнят, небось…
— Ничего, мне бы только к людям выйти, а там уж попроще будет, — отозвалась я.
А сама подумала, что хватит с меня всех этих ведунок, колдунов, древаков и прочей лесной нечисти. Найти бы просто людей — обычных, из плоти и крови. Уж они-то подскажут, куда мне податься.
— Вот, угостись на дорожку, — Шишиморка протянула мне варево с огня прямо в горшке.
Приняла горячий горшок осторожно, взяла деревянную, грубо выточенную ложку, попробовала. Ну, в общем, как все остальное у Шишиморки — кое-как сделано. С одного края варево пригорело, с другого сырое, на вкус ни сладко, ни солено. Однако сил прибавило — уже хорошо. Доела, не поморщилась.
А Шишиморка, взяв рукой-прутиком меня за запястье, повела прочь из шалаша. Лес вокруг будто ожил — звенели птичьи голоса, шелестели листья. Казалось, сама Шишиморка — часть всего, что происходит в лесу, потому он на ее слова и дела так бойко откликается.
Но на опушке вся уверенность покинула девицу. Потоптавшись, она отпустила мою руку и указала на горизонт, где среди степи виднелось темное пятно.
— Вон там село. Уж прости, дальше проводить не могу, — виновато проговорила Шишиморка, шмыгнув носом. — Не любят меня в Костилицах.
Пыльная дорога была безлюдной. По-недоброму безлюдной — солнце уже клонилось к закату, и истоптанная до голой земли дорога подсвечивалась красноватым оттенком. Оттого казалось, будто опасность совсем близко.
Но еще больше насторожил меня огромный рогатый череп, прибитый на больших воротах, в которые ныряла дорога. Насколько можно было видеть, каждый из приземистых срубов в селе был украшен черепом какого-нибудь животного.
«Не отсюда ли название этого странного места?» — подумалось мне.
Я шла, стараясь выглядеть так, будто знаю, куда идти. Мало ли кто увидит? Уверенно ставила босые ступни в красноватую пыль, в руках несла несколько веточек черники с ягодами. Как будто просто гуляла да решила в соседнюю деревню заглянуть. Но казавшийся безупречным план дал первый сбой сразу же, как только я миновала первый дом.
На кривой забор со стороны дома напрыгнула огромная псина, вся в свалявшихся клоках шерсти. Она гавкнула на меня так злобно, что я вернулась в сторону, зацепив какие-то кадушки, лежавшие на обочине. Те покатились со стуком. Тотчас из дома выглянули люди. Обычные. Самые что ни на есть люди. Но я уже была не рада видеть их. Потому что еще никто в этом мире не смотрел на меня так враждебно.
— Глянь-ка, кто забрел! — зычно крикнула какая-то толстуха, поправляя платок на голове. — Из лесу явилась!
— Доброго вечера, — вежливо сказала я, пытаясь все видом показать, что я вполне адекватна (и в первую очередь — что я человек!). — Я странница, мне бы дорогу в Беловодье узнать. Подскажете?
Но ответа не получила, только злобный взгляд и бормотание, похожее на проклятье.
— Так вот с чего молоко сегодня прокисло! — отозвалась с другой стороны улицы сгорбленная бабка со злым лицом. — Ходют и ходют, людям жисть портют!
— Да гнать ее взашей надо, — пробасил какой-то бугай, выглянув из-за забора дальше по улице.
— Отчего же гнать?! — проскрипела тощая, как жердина, тетка, высунувшись из-за плеча бугая. — К воротам привязать, чтоб своих отпугивала!
— Точно! К воротам! — оскалились остальные. — Только лучше не привязать, а приколотить!
— Хватай ее! — заверещала старуха.
И через калитки под оглушительный лай собак повалил народ, собираясь вокруг меня кольцом…
Глава 20. Княжья дружина
«Столько пережить, спастись от всякой нечисти и быть растерзанной обычными людьми?!» — в глубине души поднялось отчаяние, но я из последних сил взяла себя в руки.