Когда у Руфуса перестали появляться бубоны, я решила, что болезнь отступает. У графа тоже не надулось больше ни одного. Они оба сильно похудели за это время, под глазами пролегли тени, движения были вялыми. Гастон еще мучился от нарывов и я прикладывала много усилий, чтобы помочь ему. Его тело, молодое и сильное, смущало меня. Я пыталась донести до графа, что неприлично молодой девушке самой прикасаться не к родственнику, но он упёрся.
У меня дико болела голова, ломило мышцы, сводило живот. Кожа стала сухой, иногда знобило. Сперва я не придала этому значения. Но когда потеряла сознание прямо в процессе вскрытия бубона, поняла, что и меня настигла чума. Слабость накатила такая, что даже нож я едва могла держать в руках. Налив себе большой бокал травяного отвара, я заговорила его всеми известными мне заклинаниями и жадно выпила.
На время полегчало, я успела позаботиться о Гастоне, а потом снова потеряла сознание. Очнулась уже ночью, судя по темноте за окном. Кто-то уложил меня на постель, раздел и укрыл теплым одеялом. Снова бил озноб, зубы стучали, голова ныла при любом движении, тошнило, во рту пересохло. Я заставила себя полежать. Рядом кто-то засопел.
– Кто здесь? Дайте пить, – прохрипела я.
– Сейчас, минутку, – послышался хриплый голос друга. Он говорил со мной впервые за последние дня три, когда мучился лихорадочным бредом и не понимал, где находится. Мужчина поднес к моим губам плошку с водой и помог выпить.
– Как остальные?
– Граф уже встаёт. Бодр. Руфус много спит и пока еще кашляет. Но кажется, чума отступает. Только вы теперь свалились.
– Ничего. Я сильная.
– Это я уже понял. Блэр, вы такую деятельность тут развернули, что слуги уже легенды о вас сочиняют.
Я только улыбнулась в ответ, сил на разговоры не осталось. Меня снова сморил сон. А разбудила дикая тянущая боль в подмышке.
– Гастон! Принесите нож.
– Сейчас, я там воду на кухне поставил кипятиться.
– Вы поставили? А слуги?
– Полдеревни уме вымерло. Некоторые уехали, думают, в других поселениях ситуация лучше будет. Но это не так. Я получил письмо от своего капитана, пока вы спали. Поветрие по всей Англии, столицу тоже накрыло. Король остался и даже помогает на улицах. Народ на него молится.
– Удивительный человек.
– Да. Зачем нож? Я не видел у вас бубонов.
– Под мышкой тянет.
Гастон поднял мою руку, деликатно прикрыв одеялом обнажённую грудь, и внимательно рассмотрел бубон.
– Он еще не созрел, только надувается. Блэр, боюсь я не знаю, как его вскрывать.
– Вы же видели, как я это делаю.
– Да, но одно дело видеть.
– Кроме вас мне никто не поможет. Пожалуйста..
Мужчина сурово кивнул и ушёл, а явился с ведром горячей воды и ножом. Боль нарастала каждую минуту, я уже чувствовала нарыв под рукой, в этом месте всё жутко болело и жгло, хотелось кричать, но я сдерживалась и просто выла, закусив губы.
– Давайте. Не могу больше, молю.
– Хорошо. Сейчас. Я постараюсь. Вы колете в середину?
– Гастон, что вы делаете? Не смейте! – раздался в дверях раздражённый голос графа. – И неприлично это. Она не одета.
– Тогда давайте вы сделаете, дядюшка.
– Я?! Я же не врач! Я вообще был против, когда Блэр вскрывала бубоны.
– Но вы ведь поправились, – подала голос я, сквозь слёзы боли и обиды.
– Это божье провидение! Чума не лечится. И вам стоит терпеть боль и молиться о прощении. Мне же помогло.
Посчитав свою миссию исполненной, свёкр развернулся и удалился, оставив дверь открытой.
– Зачем вообще приходил? – раздражённо буркнул Гастон.
– Не важно. Давайте. Острым концом ножа резко тыкайте в середину. И сразу тряпкой накройте, чтоб на вас опять не попало.
Когда он это сделал, я поняла, почему остальные так кричали. Это неимоверно болезненная процедура, и боль не отпускала всё время, что гной выходил. Гастон как смог тщательно промыл рану.
– Теперь травы. Надо отжать жмых из отвара и приложить.
– Хорошо. Сейчас схожу на кухню, там как раз новую порцию наварили.