Я хитро улыбнулась и забралась на его бёдра.
– Мы просто мало стараемся, – поёрзала на нём, пока не ощутила набухание плоти между нашими телами. Я сама хотела управлять процессом, поэтому остановила его, когда Гастон попытался уложить меня на спину. Впустив его в себя, я неторопливо качалась, ища удобное положение, в котором мне было бы приятно. Он замер, боясь двигаться и даже дышать, так мне казалось. Я закрыла глаза, ловя ощущения, немного ускорилась, уперлась ему в грудь руками. Гастон негромко застонал, его пальцы легли на мои бёдра и стали поглаживать их. Он пытался двигаться подо мной, тогда я склонилась к его уху.
– Не смей. Сейчас я главная. Не порть мне удовольствие.
Он замер и нервно сглотнул. Я встретилась с его взглядом и едва не сгорела в нём. Интересно, насытимся ли мы друг другом до скончания времён? Его руки ласкали моё тело, когда я двигалась быстрее и быстрее, накрывали грудь, путались в моих волосах. Я была уже на грани, когда он впивался в мои бёдра.
– Постой. Я не могу больше сдерживаться.
– И не надо, – выдохнула я. – Отдайся мне.
Его хватка ослабла и я возобновила движения, скользя на нём так быстро, что сердце должно было выскочить из груди. Он громко вскрикнул и я вторила ему, упав на его грудь в конвульсиях экстаза. Мы полежали, успокаивая сердца.
– Ты так убьёшь меня, моя ведьмочка, – ласково проговорил он, целуя мои волосы. Я хотела признаться ему, что не так уж он не прав, но боялась. А что если это оттолкнёт его? Если он больше не захочет меня или, хуже того, станет бояться? Или вообще возненавидит? Ну уж нет, пусть остается в неведении. Тем более, моя магия никому не вредит и даже не заметна.
Неоправданные надежды
В первые дни лета я поняла, что беременна. Регулы не пошли вовремя, немного тошнило по утрам, ныла поясница. Я велела слуге, приносившему еду, доложить об этом лорду и он, наконец, выпустил нас из башни. Только я не была этому рада, ведь меня опять заперли, но теперь в моей же комнате. Да, здесь было просторно и меня ждала скучавшая Айлин. Но мне было запрещено покидать комнату, а ключ от замка мой муж носил на веревке у себя на груди. Гастону разрешалось жить в его прежних покоях и вести прежний образ жизни. Он даже волен был уехать, но отказался, сообщив, что корабль ушёл в рейс без него и уезжать ему некуда.
Супруг всё-таки вызвал лекаря, но уже другого, и тот подтвердил мою беременность.
Успокоенный моим бременем, граф Себастьян стал добрее в ожидании родов. Больше не кричал на нас и ничего не требовал, даже позволял мне есть за общим столом и только ради этого меня выпускал из комнаты. В остальном мне запрещалось перемещаться по замку, гулять в окрестностях и даже исполнять обязанности хозяйки. Слуги теперь должны были подчиняться графу, а все мои указания игнорировать. За последние годы они привыкли ко мне и моим требованиям, поэтому им самим было неудобно снова перестраиваться. Мелких вопросов по хозяйству возникало много и с ними всегда шли ко мне, особенно если это касалось кухни и запасов еды.
Первое время слуги пытались советоваться со мной тайком, но потом я велела им по всем делам идти сразу к графу и каждый раз напоминать ему, почему они так поступают. Уже через пару недель ему так надоело, что он велел мне снова заниматься нашим бытом, давать указания слугам и распределять работу. Всё это касалось только жизни замка и никакие поручения вне его стен я давать не могла.
Однажды граф принимал ванну и задремал в ней. Гастон умудрился проникнуть к нему, взять ключ и сделать отпечаток в куске мыла, а потом заплатил кузнецу, чтобы тот сделал копию. И ночью он прокрался ко мне.
– Как? Откуда? – удивилась я, когда он мне рассказал эту историю.
– Я не могу долго без тебя. Не касаться тебя, не чувствовать, – говорил мужчина, обнимая и целуя меня. Я тоже по нему соскучилась, а кроме того беременность обострила мою чувственность и сейчас я с жаром ответила на его ласки. Впрочем, мне всегда хотелось отдаваться ему. Принадлежать ему. И чтобы он принадлежал мне.
Немного позже, утомленные и довольные, мы лежали в обнимку.
– А если он узнает?
– Тогда и будем думать, – легкомысленно ответил Гастон, наматывая на палец мой локон.
– Мы очень рискуем.
– Не волнуйся так. На днях я постараюсь выбраться в город, чтобы отправить письмо своему капитану и попросить его о помощи.
– Он может приехать за нами?
– Это вряд ли, но может кого-то прислать с повозкой, когда вернётся из рейса. Или еще что придумает, он очень умный человек.
– Было бы хорошо.
– Я хочу приходить к тебе каждую ночь, просто чтобы быть рядом, – он положил руку на мой пока незаметный живот, задумчиво погладил и улыбнулся.
– А если муж войдет, пока ты здесь?
– Сейчас он не злится на меня и вообще ведёт себя как раньше. Думаю, он успокоился. Нам это на руку. Но если он станет к тебе приставать…
– Гастон, мы с ним повенчаны.
– Но ты больше не принадлежишь ему. Я не позволю.
– Ох, Гастон…
– Всё будет хорошо, Блэр. Мы скоро освободимся.
С этим обещанием он приходил ко мне каждую ночь, а однажды принес показать письмо. Оно было написано не так, как я ожидала, выглядело как простая переписка капитана и помощника. Но Гастон сказал, что использовал кодовые фразы, по которым тот всё поймёт.
Обычно он уходил рано утром, еще до рассвета и конечно следил, чтобы слуги его не заметили. Но этой ночью мы так долго не могли оторваться друг от друга, что уснули незадолго до рассвета. Так нас и застал утром мой муж, спящими в обнимку в полной наготе. Несмотря на то, что сам нас свёл, практически заставил стать любовниками, в этот день он рассвирепел, ведь мы посмели делить постель без его разрешения. Он велел слугам избить Гастона и запереть в подвале до прибытия святой инквизиции. В отчаянии я заявила, что если он так поступит, я выброшусь из окна.
– Ты сгоришь на костре, как только мой сын родится.
– Он даже не ваш! – смело заявила я.
– Станет моим. А ты мне будешь не нужна.
– А если спрыгну с башни, то и ребенка вы не получите!
– Не спрыгнешь. Вы влюбились как два идиота. И вы друг за друга жизнь отдадите. Я знаю. Он останется в подземелье. Можешь ходить к нему, носить еду. Но жить будешь в своей комнате. А если воспротивишься, опять запру тебя в башне. А он пусть гниёт внизу.
– Почему вы так жестоки?! Он же ваша кровь!
– Он бастард моего брата. И он мне не нужен. Выбирай. Но знай, если будешь мне мешать, я заявлю инквизиции, что это ты наслала чуму на Англию и что ты устроила великий пожар и спалила Лондон.
Я в ужасе уставилась на него.
– Не сможете. Я была здесь всё это время. Я перенесла чуму как все. Вы заперли нас в башне, все слуги это знают…
– Я скажу, что слуг ты заколдовала, угрожала смертью и они поэтому говорят то, что ты хочешь. И что меня тоже околдовала, наслала проклятье. У меня даже доказательство есть.
Он ухмыльнулся, указав на свой детородный орган. Что я могла выбрать? Конечно, я не хотела умирать, и супруг понял, что это блеф. Попадать в лапы святой инквизиции тоже не хотелось. Оставалось только подчинение. Ему поверят, он мужчина, старше и граф. А у меня нет шансов оправдаться. Да еще и Гастона под удар поставлю. Я не могла оставить его без своей заботы и не хотела сидеть в башне одна. Поэтому молча опустила глаза в пол и кивнула.
– Вот и славно. Сейчас ты ведёшь себя как положено. Я не буду тебя больше запирать, если будет так же себя вести.