Нам предстоял долгий путь по плохой дождливой погоде в железной клетке, продуваемой всеми ветрами. По прибытии в Лондон над нами проведут суд, где инквизиторы расскажут о всех наших грехах и на потеху публике нас провезут по улицам голыми. А затем сожгут. Я пыталась себе представить эту казнь, и мое сердце обливалось кровью при мысли о дочери. Ну почему моей крошке предстоит такое страшное испытание?! Она ведь ни в чём не виновата! И мне наверняка не позволят держать её в руках в этот ужасный момент.
Мы не могли ничего обсуждать в присутствии инквизиторов, и планов побега строить не могли. Нас почти не выпускали из телеги, только, чтобы сходить по нужде и то под присмотром. Кормили только чёрствым хлебом и водой, иногда перепадала вчерашняя каша. Я немного колдовала над едой, чтобы придать ей хоть чуточку вкуса и пользы. К счастью дочь еще брала мою грудь и ей пока хватало материнского молока.
Как-то Гастон заметил мои действия и шепотом спросил:
– Что ты делаешь?
– Лишь хочу, чтобы было съедобно, – я боялась поднимать на него глаза.
– Поэтому твоя еда всегда была вкуснее, чем у других? – он нахмурился, но я видела, что ему действительно интересно.
– Боюсь, это единственное, что я могу, – я нашла в себе силы всё-таки посмотреть на него.
– Это правда, господин, – вступила в разговор Дейзи. – Я знаю, что госпожа старается…эээ…готовить, – девушка осторожно посмотрела на инквизиторов, занятых своим обедом. Они наверняка прислушивались к каждому нашему слову. Подумав, она продолжила. – Госпожа всегда душу вкладывает. Я наблюдала за ней. Наверное поэтому ее еда такая вкусная, ведь она готовит с любовью.
Карты были раскрыты, мне стало легче от осознания, что Дейзи давно всё поняла, а Гастон молча слушал. Но и страшнее тоже. Мало ли, что он сделает теперь. Но мужчина лишь взял из моих рук тарелку с кашей и поднес ложку ко рту.
– И правда вкусно теперь, – он улыбнулся мне и заговорчески подмигнул.
Я боялась того, что может последовать за этим разговором, но ничего не изменилось между нами. Он был как всегда нежен и заботлив.
В каждой деревне, где мы останавливались, инквизиторы громогласно сообщали, что везут на казнь ведьм. Народ сразу хмурился, иные бросались в нас испорченной едой, яйцами и даже камнями. То, что можно было съесть, я осторожно собирала со дна телеги в свою юбку и позже незаметно колдовала, чтобы стало съедобно. Нам перепадали подгнившие кочаны капусты, сморщенная прошлогодняя репа, иногда целые яйца и червивые яблоки. Даже побитые, они были вполне съедобны. А порченое мне удавалось исправить.
Гастон всегда с интересом наблюдал за превращением, но осуждения в его глазах я не видела. Однажды ночью, когда мы съели кусок мясного пирога, брошенного нам зачерствевшим, но с помощью моей магии ставшим снова свежим, Гастон обнял меня и зашептал в ухо:
– Что еще ты умеешь?
– Только это. Правда. Природа одарила меня умением готовить и всё.
Я посмотрела ему в глаза.
– Что теперь?
Гастон вздохнул, заправил мне за ухо пару спутанных локонов и крепче обнял.
– Я чувствовал, что ты необычная девушка, иначе ты бы мне не понравилась.
– Клянусь, я никогда не делала ничего, чтобы ну…понравиться тебе.
– Знаю. Ты была против нашей связи и хорошо держалась. Если бы не дядя, мы никогда не были бы вместе.
– Но сейчас я счастлива, что он нас заставил, – я положила ладонь ему на грудь, ощущая сильные толчки его сердца. – Единственное, что я могла – это вкусно готовить. И никто бы не узнал никогда. В этом нет ничего опасного.
– А невкусно умеешь?
– Иногда. Но это неправильно, я теряю силы когда так делаю. С помощью вкусной еды всегда можно проложить дорогу к любому сердцу.
– Почему мне не рассказала?
– Боялась. Вдруг ты бы меня разлюбил.
– Блэр, я никогда не разлюблю тебя. Клянусь. И твой дар меня не пугает. Если ты говоришь, что он единственный, у меня нет причин сомневаться.
– Спасибо. Я люблю тебя, – всхлипнула я и спрятала лицо у него на груди.
Очередная деревня и очередные злые жители, которые ненавидят ведьм. В этот раз едой в нас не кидали, но когда мне в грудь прилетел камень, Гастон передал мне на руки Элизу и закрыл нас своим телом. Порой присутствие малышки смягчало крестьян и они были не особенно жестоки, но эти люди кричали на нас громче обычного и не жалели никого. Камней летело так много, что даже инквизиторы испугались и постарались побыстрее увезти телегу с главной улицы. А остановиться нам пришлось на окраине деревне у брошенного домика. Я ничем не могла помочь Гастону, чья спина была сплошь в синяках. Бедной Дейзи тоже досталось.