В добавление ко всему этому существовали еще более явные различия социального и географического характера, а также различия по национальности, языку, культуре и религии, возникавшие именно потому, что расширяющаяся промышленность формировала свои быстро растущие трудовые армии, рекрутируя людей из всех уголков страны и из-за рубежа, благодаря международной и трансокеанской миграции населения. Поэтому то, что, по мнению одних, выглядело как процесс сосредоточения людей (и мужчин, и женщин) в единый рабочий класс, по мнению других представляло собой рассеивание и разброс обломков общин и диаспор, принявшее гигантские масштабы. Поскольку указанные различия разделяли рабочих, они явно служили на пользу работодателям (нередко поощрявшим их), особенно это было заметно в США, где пролетариат состоял, в основном, из разного рода иммигрантов. Даже такой боевой отряд американских рабочих, как «Западная федерация шахтеров Скалистых гор», оказалась на грани раскола, вызванного стычками между квалифицированными рабочими, выходцами с Корнуолла, приверженцами методистской церкви, и менее квалифицированными ирландцами-католиками; первых ценили на рудниках всего мира, как специалистов по тяжелым горным работам, а вторые трудились на всех окраинах англоговорящей зоны земного шара, где только требовалась физическая сила и тяжелый труд.
Каково бы ни было действие внутренних различий рабочего класса, но различия по национальности, религии и языку определенно разделяли их. Трагическую известность получил пример Ирландии. Но даже в Германии было больше противников социальной демократизации среди рабочих-католиков, чем среди протестантов, а рабочие-чехи в Богемии не хотели вступать в общеавстрийское движение, где доминировали германоговорящие рабочие. Маркс говорил: «У рабочих нет отечества, у них есть только свой рабочий класс». Социалисты настойчиво призывали рабочие движения к интернационализму не только под влиянием своих идеалов, но и потому, что интернационализм нередко являлся существенным предварительным условием их деятельности. Ведь как иначе можно было организовать рабочих, например, в таком городе, как Вена, где третью часть их составляли иммигранты из Чехии; или в Будапеште, где квалифицированные рабочие были немцы, а остальные — словаки и мадьяры. Пример крупного промышленного центра, Белфаста, показал (и показывает до сих пор), что может произойти, когда рабочие видят в себе прежде всего католиков, или протестантов, а уж потом — вообще трудящихся, или хотя бы — вообще ирландцев.
К счастью, призыв к интернационализму или к интеррегионализму (что для больших стран представляло почти то же самое) имел определенный эффект. Различия в языке, национальности и религии не могли, сами по себе, предотвратить формирование единого классового сознания, особенно когда группы рабочих разных национальностей не вступали в конфликты между собой, занимая каждая свою нишу на рынке труда. Эти различия создавали трудности только тогда, когда выражали или символизировали жестокие групповые противоречия внутри класса рабочих, либо разногласия, мешавшие объединению всех рабочих. Рабочие-чехи с подозрительностью относились к германским рабочим не потому, что те тоже были трудящимися, а потому, что они представляли нацию, смотревшую на чехов как на людей второго сорта. Ирландцы-католики в Ольстере не верили призывам к классовому единству, потому что они видели в 1870–1914 гг., как католиков вытесняли с хорошо оплачиваемых рабочих мест в промышленности, которые, с одобрения профсоюзов, практически стали монополией протестантов. Но даже при таких обстоятельствах сила классового опыта была такова, что национальное или религиозное самосознание рабочих могло только сузить их классовое самосознание, но не могло заменить его. Человек чувствовал себя рабочим, хотя и рабочим-чехом, поляком или католиком.
Католическая церковь, несмотря на глубокую враждебность к идеям деления общества на классы и противостояния классов, чувствовала себя обязанной помогать (или хотя бы не мешать) формированию союзов рабочих (даже католических профсоюзов, бывших в этот период, как правило, небольшими), хотя все же предпочитала иметь дело с совместными организациями работодателей и наемных работников. Чего она действительно не терпела — так это не классового самосознания рабочих как такового, а именно их политической классовой сознательности. Поэтому даже в Ольстере, раздиравшемся религиозной враждой, допускалось существование профсоюзов и формирование партии трудящихся обычного типа. При этом, однако, единство рабочих было возможно лишь в ограниченных пределах, пока не затрагивались два жизненно важных вопроса: религия и самоуправление Ирландии, так как по этим проблемам католики и протестанты, «оранжевые» и «зеленые» рабочие никак не могли договориться. В этих условиях могло существовать какое-то профсоюзное движение и борьба трудящихся за свои права, но не могла действовать партия рабочих, основанная на классовом самосознании — разве что в пределах каждой из религиозных общин или в виде какой-то слабой организации промежуточного типа.