Приняв во внимание все обстоятельства, этот тайный сговор можно частично оправдать чрезвычайностью сложившейся ситуации. Люди, выносившие приговор, знали, что делают. В заново объединенной империи Галлиену следовало отойти от дел, но он не согласился бы на это, так как не мог лишиться своих императорских удовольствий. Клавдий также, возможно, смутно предвидел нападение готов, самое страшное событие того столетия, которое ничем нельзя было предотвратить. Даже не говоря об этом неизбежном вторжении – еще когда Галлиен стоял под Миланом, алеманны были уже в Италии, и с тех пор как Клавдий так быстро разобрался с Авреолом в битве при Понтироло, он в основном занимался этой проблемой. В своей надгробной надписи Клавдий заявляет, что он оставил бы Авреолу жизнь, если бы чувство уважения к его великолепной армии дозволяло подобную снисходительность. У нас нет оснований сомневаться в искренности этих слов.
Клавдий (268 – 270 гг.) сумел только приступить к исполинской задаче восстановления империи, и первые принятые им меры навлекли бедствия на отряды, оставшиеся в Галлии. Но его победа над готами при Наиссе дала античному миру передышку. Другие его государственные способности почти никак не послужили империи, потому что он исполнял обязанности ее главы всего год; тем не менее было бы несправедливо сомневаться в их наличии только потому, что Клавдий имел несчастье попасться на язык панегиристам. Подлинная хвала ему – та гордость, с которой иллирийские всадники называли себя его соотечественниками, и та уверенность, которую его победа вселила в слабые города и провинции, осмелившиеся защищаться от варваров. Испания отдала Тетрика на волю Клавдия.
У Клавдия был замечательный брат, Квинтиллий, которого сенат провозгласил императором из почтения к Клавдию. Но на смертном одре сам Клавдий в присутствии военачальников объявил своим преемником Аврелиана, и армия тут же признала его выбор. В духе времени Квинтиллий незамедлительно вскрыл вены.
Аврелиан, родом из окрестностей Белграда, выглядел более варваром, нежели его предшественник, но, в сущности, он вряд ли меньше годился для трона. В блистательной военной кампании 272 г. он подчинил Зиновию и восток, и слава о его непобедимости незамедлительно возросла до невероятной степени. Марцеллин, губернатор Месопотамии, которого армия вынуждала принять императорский титул, сам сообщил о происходящем Аврелиану. Антиохийцев, служивших глупым владыкам Пальмиры, Аврелиан, наказав бунтовщиков, не тронул. Но богатого Фирма, возвысившегося в Египте, Аврелиан приказал распять как разбойника, явно для того только, чтобы продемонстрировать глубокое и древнее презрение римлянина к египтянам. Тетрика, который находился в невыносимо тяжелой ситуации из-за своего ложного положения в армии и который предал собственное войско в сражении при Шалоне (272 г.), Аврелиан в качестве утешения взял к себе на службу. Если к битвам за объединение страны прибавить еще непрекращавшиеся победоносные бои с варварами, мы поймем, какую прекрасную школу военного искусства прошла страна при Аврелиане. Самые заметные его преемники учились у него и у Проба.
Взаимоотношения Аврелиана и сената предстают в значительно менее благоприятном свете, примерно в том же, что и в случае Септимия Севера. Император возложил на сенат ответственность за все заговоры и волнения в столице и велел казнить многих его членов. Того ничтожного числа документов, которым мы располагаем, недостаточно для вынесения более-менее оправданных суждений. Нельзя сказать, зачем Аврелиан хотел подчинить жизнь гражданина военной дисциплине и почему сенат оказался настолько глух к происходящему, что попытался оспаривать власть у защитника империи. Аврелиан по природе не был жесток, он предпочитал избегать кровопролитий, что очевидно проявлялось в критические моменты. Его называли не «убийцей», а «педагогом сената». Но в его положении только огромная сила духа могла не дать впасть в отчаяние, ослабеть и превратиться в кровожадное чудовище этому всеми презираемому правителю. Трудно даже вообразить судьбу императора той эпохи; непонятно, каким образом даже более уравновешенный человек мог выносить все это сколько-нибудь долго. О приверженности Аврелиана солнечному культу, который во времена позднего язычества был весьма распространен среди солдат, будет рассказано ниже.
Аврелиан погиб от рук заговорщиков из числа своего ближайшего окружения во время похода на персов, невдалеке от Византия. Вероятно, в этом принимал участие только один крупный военачальник, Мукапор; остальные были гвардейцы, которых личный секретарь правителя, будучи сам замешан в проступке и ожидая наказания, сумел заставить действовать с помощью поддельной подписи.