— Не надо, — прошептала она.
— Замолчи.
— Фаусто, пожалуйста!
Таксист, услышав шум, обернулся:
— Эй, только не в моем такси!
— Поезжай, — приказал Фаусто.
— Но куда? Вы же не назвали адреса!
— Просто не останавливайся. Получишь хорошие чаевые.
Таксист пожал плечами и повиновался.
Нанда поняла, что с ней происходит немыслимая вещь: он пытается изнасиловать ее прямо в такси. Его руки пытались под юбкой стянуть с нее трусики. Она начала колотить его кулаками по голове, но это не помогло. Тогда Нанда ударила его коленом, и Фаусто, взвыв от боли, сполз на пол и застонал.
— Черт возьми, мне не нужно убийств в моей машине! — закричал таксист. — Ладно, ты можешь поупражняться с ней, но не убивай!
— Отвезите меня домой, — сказала Нанда, пораженная собственным хладнокровием. — Бульвар Бруно, дом шестнадцать.
Фаусто медленно заполз на сиденье машины.
— Ну подожди, — прошипел он, — я запомню это.
— Ты отвратителен, — сдавленным голосом произнесла она. — Ты именно такой, как они о тебе говорят, — свинья! Я не хочу больше видеть тебя.
Фаусто съежился в углу, все еще потирая ушибленное место, и не отрывал от нее глаз, теперь он желал ее еще больше. Ему не было стыдно за свое поведение, его просто приводил в ярость собственный просчет. Ему говорили, что еврейские девушки — большие любительницы такого рода развлечений. Очевидно, это было не так.
— Я прошу прощения, — сказал он, — это больше не повторится.
Нанда молчала. Она сидела прямо, вцепившись в свою шиншилловую накидку, и глядела в окно машины.
— Ты поужинаешь со мной завтра вечером? — спросил он.
Она не ответила.
— Я заеду за тобой в семь часов.
Молчание.
— Я поведу тебя в «Гранд», поэтому надень свое лучшее платье.
Нанда взорвалась:
— Если у тебя хватит наглости приехать ко мне домой, тебе придется взломать дверь, чтобы попасть внутрь!
— Хорошо, — ухмыльнулся он, — я взломаю дверь.
Она едва сдерживала гнев, но про себя подумала, что в его нападении на нее было что-то ужасно возбуждающее. Да, это было отвратительно, оскорбительно, унизительно, но…
— Тебе не надо будет взламывать дверь, — наконец произнесла она.
Нанда снова повернулась к окну, ненавидя себя за то, что поддалась тому, что было самой примитивной частью ее натуры. Но, к сожалению, и самой сильной…
— Благословите меня, отец, ибо я согрешил, — сказал священник Антонио Спада, сидевший в напряжении в темной исповедальне Сикстинской капеллы. Через решетку он смутно видел ястребиный профиль кардинала дель Аква. После того как Антонио провел несколько мучительных ночей в своей крошечной комнате во Дворце Ватикана, он попросил его преосвященство принять его исповедь. Старик согласился сделать это, хотя просьба Антонио привела его в замешательство.
Как он и обещал княгине Сильвии семь лет назад, кардинал взял Тони под свое покровительство после того, как тот закончил курс семинарии и принял духовный сан. Почти не скрывая своего расположения к Тони, кардинал ввел его в число своих приближенных. Он давал ему различные поручения, которые тот добросовестно, а порой и блестяще выполнял. До сих пор не было и намека на какие-либо осложнения, по крайней мере насколько было известно кардиналу. И вот теперь эта просьба принять от него исповедь…
Кардинал поправил наплечник и подождал, пока Тони начнет исповедоваться.
— У меня были похотливые мысли, — наконец вымолвил Тони. — Я молился и пытался очистить себя от них, но не мог с ними справиться.
— Мы все иногда бываем подвержены таким мыслям, — успокоил его кардинал, гадая про себя, кто же искушает Тони. — Это все дьявольские соблазны. До тех пор, пока мы не уступаем им.
— Но я должен уступить, иначе сойду с ума!
Этот эмоциональный всплеск ужаснул старого прелата. Но еще больше потряс его звук рыданий Тони в старинной исповедальне. Его преосвященство подождал, пока эта буря эмоций утихнет.
— Эта девушка хорошо знакома с вашей семьей? — спросил кардинал.
— Нет. Хотя да, в какой-то мере… Это сестра милосердия, она работает у матери в госпитале. Ее зовут Нанда Монтекатини. Не знаю почему, но… — снова раздались сдавленные рыдания, — я влюбился в нее. И хуже всего то, что Фаусто встречается с ней… Я так ревную, так ревную…
— Были ли у тебя прежде такие искушения? — спросил кардинал, осторожно погружаясь в опасные глубины чувственности своего подопечного.
— Да, женщины и раньше привлекали меня, но это никогда не было так, как сейчас. Я не могу… я не могу с этим справиться. Скажите, что мне делать. Пожалуйста… Всякий раз, когда я вижу ее, мне хочется до нее дотронуться.