Бал открылся кадрилью, которую лишь немногие гости умели танцевать. Поэтому Оноре мудро решил ограничиться лишь одним танцем восемнадцатого века, и оркестр вернулся в двадцатое столетие, перейдя к чарльстону. Тут же число танцующих быстро увеличилось, и Дрю с Милли отдались этому стремительному танцу.
— Ну и что ты думаешь обо всем этом? — спросил Дрю, с упоением хлопая ладошами под коленками.
— О, это умора! И твой отчим тоже уморителен. Он что, гомик?
— Не думаю. Почему ты так считаешь?
— Он такой изнеженно-элегантный, что напоминает гомика.
— Мать — его третья жена.
— Это ничего не значит.
— Для девушки, которая впервые переспала с мужчиной только в прошлом месяце, ты, безусловно, набралась самой экзотической информации.
— Жизнь в Гринвич-вилидж научила меня многому, к тому же я быстро все схватываю.
— Это я заметил.
— Например, недавно ко мне приставала лесбиянка.
— О Боже, ты слишком быстро все схватываешь. Где это случилось?
— На литературном вечере с коктейлями. Подружка Элли открыла книжный магазин в Гринвич-вилидж и устроила вечеринку в честь этой бразильской романистки, которая написала роман о лесбийской любви. Очень шокирующий. Так вот, у этой писательницы был монокль, челка, как у Луизы Брукс, и твидовый костюм — все классное, — и она спросила, не пересплю ли я с ней.
— Надеюсь, ты этого не сделала?
— Конечно нет. Женщины не интересуют меня в этом плане. Кроме того, — она улыбнулась, — у меня есть ты.
Они пили шампанское в библиотеке на первом этаже. Была уже полночь, ночной ветерок лениво колыхал легкие занавески на распахнутых окнах. Милли уютно расположилась на диване и закурила. Глаза Дрю пожирали изгибы ее тела. Потолок сотрясался от топота толпы, танцующей наверху.
— Я говорил тебе о Серже Виттгенштайне, — сказал он, — из-за него у меня неприятности с моим стариком.
— Какие неприятности?
— Оказалось, что у нас с Сержем есть сообщник — бутлеггер по имени Винни Тацци, они использовали меня, чтобы получить кредит в отцовском банке.
— А ты не знал, что они тебя используют?
Дрю отвел глаза в сторону:
— Знал.
— Ты знал, что эти негодяи обманывают твоего отца, и согласился на это?
— Это не было обманом в точном смысле слова. А, черт! Ну да, это был обман, и я на это согласился.
— Но почему?
— Я пытался нанести удар по отцу и по всем его принципам. Ты не знаешь, что это такое — все время выслушивать его проповеди! — Дрю начал остывать. — Как бы то ни было, я очень поругался со стариком, ты можешь представить, как это было. Потом я начал думать о себе, о жизни и прочем и пришел к выводу, что хочу жениться. На тебе. Как ты смотришь на это?
Она медленно выдохнула дым:
— Ты серьезно делаешь мне предложение?
— Вполне.
— Но ты же говорил, что не испытываешь никаких чувств ко мне. Ты сказал, что любовь — это для школьников.
— Наверное, я ошибался. А может, просто шутил. Ну так что ты думаешь?
— Твое предложение звучит очень небрежно.
— Зато оно искренне.
— Мне противно думать, что ты хочешь жениться на мне только потому, что зол на своего отца.
— Это только одна из причин, хотя допускаю, что она существует. Думаю, что, если я женюсь и у меня будут дети, я смогу хоть немного избавиться от его опеки.
— Но ты не любишь меня? — холодно спросила Милли.
Он посмотрел на нее:
— Думаю, что люблю, Милли. Я не считаю, что во мне большой запас любви, но тот, который имеется, принадлежит тебе. А ты любишь меня?
Она отложила сигарету в сторону:
— Я должна подумать об этом.
«Пусть он немного попотеет, — подумала она, торжествуя, — пусть теперь он приползет ко мне!»
Дрю не заметил черный «бьюик», выехавший с Шестидесятой улицы.
Он довез Милли до ее дома в Сент-Льюк'с-плейс и только что свернул на Шестьдесят вторую улицу, направляясь к своему гаражу недалеко от Второй авеню. «Бьюик» встал у обочины и стоял там, пока он не вышел из гаража. Дрю пошел в западном направлении к своей квартире. «Бьюик» приехал следом по пустой улице. Задняя дверца открылась. Из машины выскочили двое и побежали за ним. Он услышал их шаги и обернулся.