Официант подал коньяк, и Асака поднял бокал:
— Выпьем за японо-американскую дружбу?
Ник и Габриэлла переглянулись. Ник поднял свой бокал:
— Я за это выпью.
И он выпил, к удивлению Габриэллы.
— Кстати, — продолжал Асака, — барон и баронесса Манфреди тоже остановились в этом отеле. Он — посол Германии в Мексике и мой знакомый. Моей семье выпала честь принимать его довольно часто, когда он был германским послом в Японии десять лет назад. А я останавливался у них, когда приезжал в Берлин на Олимпийские игры. Я встречаюсь с ними в баре через несколько минут, а вы не составите нам компанию после того, как отобедаете? Барон — удивительный человек и считается почти экспертом по культуре ацтеков и майя.
— Мы будем счастливы, — согласился Ник.
Габриэлла смотрела на него широко открытыми от удивления глазами.
— Я довольно-таки устала от полета, мне хочется пораньше добраться до постели, — сказала она, мысленно сделав ударение на слове «постель».
— Мы не останемся надолго, — сказал Ник.
— Хорошо! — воскликнул Асака, поднимаясь. — Тогда я оставляю вас одних и надеюсь встретить вас в баре — ну, скажем, через час? Мисс фон Герсдорф, — он опять поцеловал ей руку, — я надеюсь, вам понравится пребывание здесь с мистером Кемпом. Вы — удивительно красивая пара.
Забрав свой коньяк, он покинул столик. Ник снова занял свое место.
— Интересный парень, — заметил он.
— Интересный? Да он — гадина! С чего это ты был с ним так любезен?
— А почему мне не следовало быть таким?
— Но, Ник, он же япошка! Ты сам рассказывал о тех ужасах, которые они творили в Китае.
— Это не означает, что он сам это делал.
— Я знаю, но тем не менее… да еще этот тост за японо-американскую дружбу! Я чуть свой бокал не выронила, когда ты его поддержал!
— А ты бы подняла бокал за японо-американскую ненависть? В конце концов, мы не воюем с ними. И мне очень хочется познакомиться с германским послом. Это должно быть интересно.
Габриэлла вздохнула:
— Мой романтичный уик-энд превращается в Версальскую конференцию.
Ник еще не кончил смеяться, когда метрдотель принес им меню.
— Уверяю тебя, очень скоро состоятся и романтические приключения, — пообещал он.
Барон фон Манфреди, высокий человек с намечающимся брюшком и элегантно подстриженной седой бородкой, гипнотизировал Габриэллу своим моноклем, когда ее ему представили. Его жена — черноволосая красавица, — как и барон, не соответствовала распространенным представлениям о немцах. Она была вдвое моложе его и, как потом выяснилось, мексиканского происхождения.
— Долорес — моя вторая жена, — объяснил барон, когда Ник и Габриэлла сели к ним за круглый столик неподалеку от бара из тикового дерева. — Она была моей помощницей на раскопках в Аксмале позапрошлой зимой. Мы нашли несколько восхитительных черепков и нашу любовь.
Он заказал всем коньяк.
— Вы бывали в Юкатане? — спросила баронесса фон Манфреди.
— Нет, — ответила Габриэлла, любуясь ее платьем. — Это мой первый приезд в Мексику.
В распахнутые двери был виден подсвеченный плавательный бассейн. В его лениво завихряющиеся бирюзовые струи непрерывно пикировали мошки и жучки.
— Вы потом убедитесь, — сообщил барон, — что это — единственный в Мексике плавательный бассейн с циркулирующей водой. Мексиканцы склонны бесцеремонно относиться ко всему, что связано с чистотой.
Жена холодно посмотрела на него.
— Благодарю тебя, Ульрих, — сказала она, — по крайней мере мексиканцы не захватывают земли своих соседей, как это делает Германия. — Она повернулась к Габриэлле. — Вы когда-нибудь должны поехать на Юкатан. Там все завораживает. Но конечно, вам надо ехать зимой. Летом там невыносимо жарко. Вы меня извините? — обратилась она к окружающим, поднимаясь. — Я вернусь через минутку.
Когда мужчины встали, она улыбнулась Габриэлле:
— Вы не хотели бы пройти со мной?
— Да, спасибо.
Обе последовали в дамскую комнату.
— Ваш муж очень красив, — сказала баронесса Габриэлле.
— Он мне не муж.
— О да, я забыла. Вы выглядите слишком молодой для любовной связи.
— Для меня это в первый раз. Я немного нервничаю.
— Наслаждайтесь, дорогая моя. Первый раз — это лучше всего.
Они вошли в дамскую комнату. Когда дверь закрылась и баронесса убедилась, что в ней, кроме них, никого нет, она повернулась к Габриэлле.