— Что-нибудь ищешь?
Она подскочила и, повернувшись, увидела Ника, стоящего в дверях. Он был в мексиканской рубашке и широких брюках.
— Куда ты ходил?
— Купить таблеток для желудка. Так что ты ищешь?
Он вошел в комнату и закрыл дверь.
— Так… ничего. — Она пожала плечами. — Я только подумала, что все-таки следовало бы распаковать твой чемодан, но ты, наверное, уже это сделал.
Ник холодно взглянул на нее:
— Я же сказал тебе, что сам распакую его. И я не люблю людей, которые суют свой нос в мой чемодан.
— Люди? Я ведь Габриэлла, ты что, забыл? И я ничего не высматривала.
— Неужели? Я думаю, это все твоя глупая шпиономания. Ты что, подумала, что я здесь что-то прячу? Секретную формулу новой взрывчатки? Или, может быть, отравляющий газ? Боже мой, какой же психопаткой ты оказалась.
— Ник, я сожалею. Право же! Не знаю, может, я действительно совала нос не в свои дела, но не сердись на меня, пожалуйста.
Он снял рубашку и брюки, надетые на плавки.
— Ладно, забудь об этом, — сказал он. — Пойдем скорее на пляж.
Он пошел к выходу.
— А как же твои таблетки?
Он резко остановился, и она почти услышала работу его мозга.
— У них не было того, что я искал, — ответил он грубо и вышел на террасу.
С минуту она не двигалась. Она знала, что он солгал. Но если он не ходил за таблетками, зачем он тогда уходил?
И что все-таки было в чемодане?
Когда они пришли в столовую на ленч, она увидела баронессу фон Манфреди за столиком в одиночестве. Остановившись у ее стола, она сказала:
— Добрый день. Сегодня чудесная погода, не правда ли?
Мексиканка посмотрела на них безразлично.
— Очень, — произнесла она ледяным тоном.
— Вы ждете своего супруга?
— Он улетел в Мехико сегодня утром. Вернется завтра.
Ее взгляд на момент задержался на Нике, а затем она перевела его на Габриэллу, которая чувствовала себя неловко из-за явной враждебности.
— Тогда, если вам захочется составить нам компанию за коктейлем вечером…
— Спасибо, не стоит.
— Габриэлла мне говорит, — сказал Ник, понизив голос, — вы думаете, что я планировал встретиться здесь с принцем Асакой. Интересно, почему вы так думали?
Она нахмурилась:
— Но я никогда ничего подобного не говорила!
Ник взглянул на Габриэллу.
— Вы же это сказали! — воскликнула та. — Вчера вечером в дамской комнате! Вы еще сказали, что я дура, если думаю, что Ник встретился с Асакой случайно…
— Вы лжете! — возразила она мягко. — Я никогда не говорила этого. У вас, очевидно, дикое и вульгарное воображение.
Габриэлла была поражена. Она беспомощно смотрела на Ника:
— Ладно. Будем считать, что я все это выдумала. Мне, наверное, подложили марихуану в десерт. Извините меня.
Она направилась к своему столику, Ник последовал за ней. Когда они уселись, она сказала:
— Теперь я понимаю, почему ты сегодня утром назвал меня психопаткой. Но я говорю тебе, что эта женщина нам только что солгала. Если ты хочешь верить ей — пожалуйста. Но она соврала.
Ник развернул салфетку.
— Давай все забудем, — предложил Ник. — Не хочешь попробовать один из этих коктейлей под названием «ром-торпеда»?
— Почему бы и нет? Я могла бы превратиться и в буйного алкоголика, поскольку оставаться трезвой совсем не имеет смысла.
Она не могла относиться к случившемуся с той легкостью, которую предложил Ник. Совпадение случайных событий заставило ее поверить в то, что в отеле происходит нечто таинственное и что Ник со всем этим связан. И сколько бы он ни высмеивал ее шпионские «фантазии», само присутствие германского посла и кузена японского императора наталкивало на мысль о чем-то таком, что имело отношение к шпионажу, а иначе чем здесь они все занимаются? Контрабандой наркотиков? Но она просто не могла поверить в то, что Ник Кемп — шпион. Это противоречило тому, что она инстинктивно думала о нем. Однако все происходящее, казалось, противоречило ее инстинктам, а когда она вспомнила о таинственном «неожиданном подарке судьбы» от «тети Поли», ее подозрения усилились. Сто тысяч долларов. Отец Ника — состоятельный человек, но и для него это большие деньги. Неужели его патриотизм столько стоит? А если он был шпионом, то что она делала, во имя всего святого, когда спала с ним, а после еще и с удовольствием вспоминала каждое мгновение того, что с нею было? Черт возьми, не пора ли ей выбраться изо всего этого?