Она хотела своего мужчину.
В первый понедельник июня какой-то человек вошел в «Салон Габриэллы». Лукреция Руссо редко видела мужчин в салоне. Но таких красивых мужчин не только в салоне, но и за его пределами она видела совсем немного.
— Доброе утро, — обратилась она к нему, — я могу вам чем-нибудь помочь?
— Да, меня зовут Ник Кемп. И я бы хотел видеть мисс Габриэллу фон Герсдорф. Она здесь?
Лукреция полагала, что у Габриэллы, по горло занятой работой, совсем не остается времени на любовь. И поэтому она была заинтригована.
— Да, она в мастерской. Мне сходить за ней?
— Пожалуйста.
Она быстро прошла за занавес. Габриэлла и Розита трудились над вечерним туалетом для Мери Оберон, совсем недавно ставшей одной из ее известных заказчиц, которых в прессе называли «девочками Габриэллы».
— Габриэлла, там фантастически красивый моряк хочет тебя видеть. И если он тебе не нужен, тогда за него возьмусь я!
Габриэлла сидела на корточках у манекена, подшивая подол. Она подняла глаза:
— Моряк?
— Вообще-то он офицер. Его зовут Кемп. Ник Кемп.
Габриэлла побледнела. Она встала и быстро подошла к зеркалу посмотреть на себя. Лукреция и Розита обменялись взглядами.
— Побудь здесь, Лукреция, — бросила Габриэлла, подходя к занавесу. — Я хочу поговорить с ним без свидетелей.
Она прошла за занавес, а Розита и Лукреция шепотом и наперебой стали обмениваться своими догадками по этому поводу.
— Привет, Габриэлла, — поздоровался Ник, когда она вошла в салон.
— Привет.
Они смотрели друг на друга в неловком молчании.
— Ты что-нибудь хочешь мне сказать? — спросила она наконец.
— Мне многое надо тебе сказать. Так много, что я не знаю, с чего начать. — Он посмотрел на часы. — Могу я пригласить тебя на ленч? Я знаю много мест в Венеции, где хорошо готовят еду из моллюсков. Там абалон не как резина, и у них есть хорошее вино, которое называют «Шато Тиахуана».
— Или мы могли бы сгонять в Акапулько на романтический уик-энд. У них тоже есть интересные фирменные блюда. Таинственный японец. Жены германских послов, погибающие в авиакатастрофах…
— Я не имел к этому никакого отношения.
— О? Тогда, значит, и я не была психопаткой? А ты все-таки имел к этому какое-то отношение?
— Послушай, я хочу объяснить всю ситуацию, но мне не хочется делать это здесь. Мы могли бы где-нибудь посидеть одни?
Она заколебалась:
— В Венеции — вряд ли. Поедем ко мне домой.
Она вернулась в мастерскую.
— Лукреция, дорогая, меня не будет пару часов. Последи за порядком, ладно?
— Конечно. А ты нам скажешь, кто этот красавец?
Габриэлла грустно улыбнулась:
— Моя настоящая большая любовь. Или прошлая. Она пошла к двери, а потом добавила: — Может быть, все-таки еще настоящая.
Она отперла дверь и впустила его в гостиную своей квартиры. Он осмотрелся: плакат Тулуз-Лотрека и мексиканский примитивизм, которые ей нравились в последнее время, матрас в тиковом чехле на кушетке…
— Очень мило. Мне нравится.
— Это домашний очаг. Хочешь колу?
— Нет, спасибо.
Он положил фуражку на стол и сел. Она заметила на его погонах новую нашивку поуже.
— Тебя повысили в звании? — спросила она.
— Точно. Теперь я — лейтенант младшей степени.
— В Вашингтоне странный способ отмечать заслуги шпионов.
— Я полагаю, что мой поступок оказался более убедительным, чем я раньше думал.
— Это был поступок? — Она села.
— Позволь мне рассказать с самого начала. В январе прошлого года, через неделю после приема в доме твоего дяди, на мой корабль как с неба свалился Асака. Я и представления не имел, что именно было у него на уме, но в разговоре он мимоходом сделал мне предложение под видом киносценария. Но он-то знал, о чем говорит.