Через десять минут после первой атаки Шумлин крикнул, чтобы его люди отходили. Обе армии разошлись, и Джанни Диффата уже начал кричать: «Мы победили! Мы победили!» — когда раздался полицейский свисток и две «черные Марии», грохоча по булыжной мостовой, показались из-за угла.
Бойцы обеих армий брызнули в разные стороны, и «Вильямсбургская битва» была окончена. Джанни, Малыш Винни и Марко Фоско побежали в глубь доков.
— Куда мы теперь? — спросил на бегу Марко.
— Ко мне, — ответил Джанни. — Там копы нас не найдут, к тому же у меня есть пиво.
Джанни с Марко здорово досталось: оба были в порезах и синяках. Но Малыш Винни остался цел и невредим, если не считать небольшого пореза на правой щеке.
Боксер, он знал, как уходить от ударов.
Пообедав с Декстерами, Виктор прошел три квартала по Медисон-авеню, чтобы навестить Эллиотов, в основном, разумеется, Люсиль. Чувствуя себя хозяином положения, он, как молодой петушок, хотел похвастаться своим новым оперением. Засвидетельствовав почтение старшим Эллиотам, Виктор увел Люсиль в музыкальную комнату и, убедившись, что поблизости не прячутся Родни с Артуром, а остальные дети Эллиотов уже в постели, рассказал Люсиль о своем продвижении по службе. Это произвело на нее большое впечатление.
— Похоже, — сказала она, — что дядя Огастес хочет сделать тебя своим наследником.
— Он не говорил ничего такого.
— Но наверняка думал об этом. В конце концов, дать тебе такое место… — Она с восхищением посмотрела на него, потом улыбнулась: — Забавно, не правда ли? После стольких лет «бедный Виктор» становится «богатым». Ты, должно быть, ужасно взволнован. К тому же я не могу теперь обвинить тебя в том, что ты увиваешься за моими деньгами, не правда ли?
— Я никогда не думал о твоих деньгах, только о тебе. Что касается «богатого Виктора»… Не поверю в это, пока действительно не разбогатею, а может быть, и тогда не поверю. Что ж, у меня теперь хорошее жалованье, могу снять для нас хорошую квартиру, купить тебе хорошие вещи…
— Ты этого хочешь, Виктор?
— Я хочу подарить тебе весь мир.
Он обнял ее и поцеловал; его неистовая страстность взволновала девушку и одновременно испугала. Но Люсиль не пыталась сопротивляться. Оттолкнула его, только почувствовав его жадные руки на своей прикрытой кружевами груди.
— Ты не должен этого делать, — прошептала она.
— Но я хочу тебя! Хочу любить тебя… Скажи, что будешь моей женой.
— Мне еще нужно подумать.
— Скажи хотя бы, что любишь меня!
Она взглянула на него. Она не могла отрицать, что ее влечет к нему физически: он был одним из самых красивых мужчин, каких она только видела. Но раньше их разделяла разница в положении. Теперь же при драматических обстоятельствах его общественный статус повысился. Как предполагаемый наследник Огастеса Декстера Виктор стал очень желанным женихом.
— Да, — прошептала она, — я думаю, что люблю тебя.
Это был счастливейший момент в его жизни.
Всю обратную дорогу в Бруклин его мысли перелетали с одного предмета на другой. Он живо вспомнил, как десять лет назад впервые увидел Манхэттен с палубы «Сервии». С тех пор прошло десять лет болезненного взросления, борьбы с чужим языком, новым чуждым миром, и наконец воображаемая Золотая дверь начала открываться перед ним. Десять лет назад он чувствовал себя слишком ничтожным, чтобы мечтать о богатстве и власти. Враждебность Огастеса сводила на нет все мечты о чем-то большем, чем просто сносное существование. Однако теперь эта враждебность исчезла, и хотя приемный отец не одобрял Виктора до конца, свои сомнения он держал при себе. Теперь Виктор получил возможность подняться наверх, и эта мысль возбуждала его почти так же, как недавняя победа над Люсиль. Мысль о власти, которой обладал президент «Декстербанка», будоражила Виктора. Его привлекала не только личная власть, хотя и она казалась заманчивой, но и право распоряжаться банком, громадные возможности которого продемонстрировал незначительный в целом случай со ссудой для Сальваторе Вольпи… Власть помочь таким же, как он, иммигрантам, которую давали деньги. Думая о ней, Виктор испытывал танталовы муки. У него хватало донкихотства, чтобы радоваться случаю помочь Вольпи. В то же время молодой сицилиец обладал достаточно трезвым умом, чтобы понять, какой это хороший бизнес.