Нахождение значительной части французского дворянства в рядах гугенотов усилило черты сходства совсем несходных по своей классовой природе лагерей. В посвящении к «Наставлению в христианской вере» Франциску I Кальвин называл королей земными богами, наместниками бога, однако в его сочинениях, прославлявшихся за их строжайшую логичность, можно найти и прямо противоположные высказывания, оправдывающие неповиновение подданных и даже убийство тиранов, которые «не способствуют принятию их подданными истинной веры». В гугенотском трактате «Защита против тиранов» (1578 г.) политические взгляды Кальвина были истолкованы в смысле дозволенности свержения короля-тирана, нарушившего договор со своим подданным. Об этом же не переставали твердить и многие иезуитские авторы (и во Франции, и в других странах), разъяснявшие, что долгом народа является свержение монарха, отпавшего от католической церкви. Жан Буше провозглашал: «Только одно условие ограничивает свободную волю народа, только одно ему воспрещено - приятие монарха-еретика, которое вызвало бы гнев божий». О том же толковали такие столпы ордена, как кардинал Роберто Беллар-мино, Николо Серрариус, Франциск Суарец, Мариана, об этом говорилось в тысячах проповедей и листках, в семинариях, тысячами различных способов во время религиозных войн во Франции, революции в Нидерландах, в Англии, когда она столкнулась с силами контрреформации, во всех странах и уголках Европы, затронутых вековым конфликтом. Иезуиты пытались использовать в своих целях передовую теорию естественного права и общественного договора, чтобы доказать «законность» свержения еретических монархов. А в ряде стран, причем не только протестантских, даже теория божественного права королей применялась для оправдания борьбы против вселенских притязаний лагеря контрреформации (недаром эту теорию официально одобрили республиканские правительства Нидерландов и Венеции, трактуя ее как теорию божественного происхождения всех правительств). Антигабсбургский лагерь начал приспосабливать к своим целям и теорию равновесия сил.
Как указывалось выше, возрождение известной уже древним идеи «равновесия сил» относится к эпохе Возрождения - к концу XV и XVI столетиям. Она была еще ше вполне знакома крупному государственному деятелю и государствоведу Филиппу Коммину, по крайней мере ему была чужда мысль о полезности такого равновесия. По Коммину, каждый большой народ и государство имеют свой особый противовес: «королевство Франции бог создал для противостояния англичанам», для Англии - шотландцев, для Испании - Португалию, для итальянских государей - города-республики, для Австрийского дома - Баварию и т. д. «Каждый следит за тем, чтобы не усилился его партнер». В Италии еще в начале XV века венецианский государственный деятель Франческо Бар-баро предлагал создать союз независимых итальянских республик, между которыми будет поддерживаться прочный баланс сил. Доктрина равновесия сил была выдвинута идеологами нарождающегося нового общества и национальных государств в противовес средневековому представлению о едином христианском мире, который подразумевал феодальную иерархию государств. Родственник правителя Флоренции Лоренцо Медичи - Бернардо Ру-селлеи - первым выразил это в отчетливой форме, когда отмечал, что мир в Италии сохранялся благодаря мудрости государственных мужей, заботящихся о поддержании сил8. В начале XVI века Гвиччардини писал в своей истории Италии (кн. I, гл. I): «Медичи (Лоренцо. - Авт.) понял вместе с флорентийцами, что следует противодействовать усилению основных государств Италии и поддерживать между ними справедливое равновесие». Макиавелли также подчеркивал, что международный порядок поддерживался столетиями в Италии без системы общего иерархического подчинения единому центру. «Некоторые из новых городов и государств, возникших на развалинах Рима, проявили столь большие способности, что, хотя ни одно из них не господствовало над другими, они тем не менее находились в такой гармонии и были столь хорошо увязаны друг с другом, что освободили Италию и защищали ее от варваров».
Превращение Италии в объект борьбы главных европейских держав породило представления о европейской политике как о проблемах равновесия в местном и международном масштабе. Вероятно, эта мысль отчасти была и результатом перенесения на сферу международных отношений давней идеи о необходимости поддерживать «баланс» сил между различными классами и социальными группами внутри итальянских государств, в особенности торговых республик Венеции и Флоренции.
В первые десятилетия XVI века идея равновесия сил находит уже преломление в сфере практической политики. Английский король Генрих VIII при своем свидании с французским королем Франциском I заявил, что от него, британского монарха, зависит поддержание равновесия между Францией и Карлом V. Об этом же говорили при объединении вокруг папы и Венеции так называемой Коньячной лиги в 1527 году. Поскольку Апеннинский полуостров в XVI веке являлся, объектом борьбы между двумя могущественными европейскими державами - Францией и Испанией, идея поддержания равновесия в Италии неизбежно перерастала в идею баланса сил в Европе, хотя сам термин «европейское равновесие» еще не вошел в употребление.
В годы гражданских войн во Франции, значительно ее ослабивших и соответственно усиливших испанских и австрийских Габсбургов, претендовавших на европейскую гегемонию, Жан Боден в своей «Республике» (1576 г.) попытался дать теоретическое обоснование доктрине равновесия. По мнению Бодена, следует воспрепятствовать достижению любым государем такого могущества, которое позволило бы ему навязывать свою волю как закон другим странам. Таким образом «безопасность монархов и республик основывается на взаимном уравновешивании их сил».
Идеи «политиков» разделял гугенотский лагерь. Его представитель дю Плесси Морней в «Речи, обращенной к королю Генриху III, об ослаблении испанского могущества» (1584 г.) обосновывает теорию равновесия: «Государства считаются могущественными или слабыми, смотря по тому, являются ли соседние государства сильными или слабыми; если нескольким государствам удалось уравновесить свои силы, то должно поддерживать это равновесие, а иначе слабейшее государство уничтожается самым могущественным государством. Австрийский дрм очень усилился и увеличил свою государственную территорию и политический авторитет. Франция же ослабила себя своими междоусобными войнами. Государственное благо Франции требует ослабления испанского могущества. Франции стоит только взять на себя инициативу в вопросе о войне, и тогда все остальные христианские государства, существующие только благодаря равновесию сил и подозрительно относящиеся к могуществу Испании, направят свои силы против чрезмерного честолюбия Австрийского дома»9.
В последние годы XVI века активный участник бурных политических событий во Франции Гаспар де Соль-Таван в своих мемуарах подробно анализирует политику различных европейских держав - Англии, Венеции, германских княжеств, опасавшихся создания «универсальной монархии» - все равно, под главенством Испании или Франции. Их политика поэтому была направлена на поддержку более слабого из соперников (т.е. Франции), поскольку они видели «свое спасение в балансе сил и равенстве этих двух держав».
Подобные взгляды разделял и знаменитый английский философ и государственный деятель Фрэнсис Бэкон. В «Политических размышлениях относительно войны против Испании» Бэкон писал, что поддержание равновесия являло с и целью трех держав - Англии, Франции и Испании. При усилении одной из них две другие соединяли свою мощь для восстановления баланса сил.
На протяжении всей первой половины XVII века французские авторы стремились использовать идею равновесия сил для осуждения угрозы испанской гегемонии в Европе. Усиление Испании должно быть, по их разъяснению, компенсировано ростом могущества Франции.
В конце XVI века венецианец Паоло Парута отмечал, что в начале этого столетия Республика святого Марка проводила политику равновесия сил между Францией и Испанией. Известный венецианский государственный деятель и ученый начала XVII века Паоло Сарпи считал, что отсутствие противовеса для Испании предоставляет ей свободу рук в европейской политике, инициативу в вопросах война и мира. Поэтому целью венецианской политики Сарпи считал восстановление баланса сил. Если для этого окажется непригодной Франция, надо использовать еретиков - англичан, голландцев, немцев, швейцарцев, даже «неверных» турок . Идея баланса сил исключала требование-подчинения внешней политики государств интересам религии.