– Если колонии неизбежно будут потеряны, встает вопрос об эвакуации жителей, – осторожно заметил Аббас.
– Не будет никакой эвакуации, – голос президента Рутковски звучал негромко, но в его интонациях генерал отчетливо услышал лязг передергиваемого затвора. – Окраинные колонии заселены не слишком плотно, но у Федерации в любом случае нет кораблей и ресурсов для транспортировки через полгалактики сотен миллионов колонистов, большинство из которых не представляют для общества метрополии никакой ценности. Это неизбежные потери, генерал. Не думаю, что мне нужно объяснять вам смысл этого термина.
На лице главы Федерации возникла нехорошая усмешка, от которой у Аббаса вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок.
– Вижу, вы всё правильно поняли, генерал, – выдержав секундную паузу, продолжил Рутковски. – Я потому и назначил вас командовать этой операцией, что, помимо несомненных военных талантов, вы на деле продемонстрировали свою способность принимать правильные решения, четко понимая, чьи жизни должны быть любой ценой сохранены, а чьими следует пожертвовать во имя будущей победы.
Броня тяжелого шагающего танка «Чунцин» давно стала серо-коричневой от налипших на нее частиц пепла и грязи, под которыми уже почти не просматривался боевой камуфляж, рассеивающий излучение сканеров. Чжао Вэй недовольно качнула головой, смахнув с экрана предупреждение вычислителя о семипроцентном падении маскировочных свойств защитного покрытия. Пока исправно работал генератор маскполя, это не имело особого значения.
Разведывательный дрон, медленно описывающий круги над остановившимся среди каменистых холмов сводным отрядом, транслировал изображение со своих сканеров на проекционный экран командирского танка, и картинка выглядела безрадостно.
Над главным и по большому счету единственным городом колонии поднималось огромное облако дыма и пыли. Его верхушка уходила в стратосферу, расплываясь там шляпкой огромного уродливого гриба. Нечто подобное Чжао Вэй встречала в курсе истории прародины человечества, когда им рассказывали о термоядерном оружии. Вот только то, что произошло около двадцати минут назад, не имело ничего общего с реакциями ядерного распада и синтеза, кроме, разве что, грибовидной формы облака, сформированного продуктами взрыва.
Ударная волна прошла над головами бойцов отряда, не нанеся никому вреда, но изрядно засыпав их пеплом и пылью. Взбесившаяся атмосфера до сих пор швыряла беспилотник турбулентными потоками, и передаваемое им изображение подрагивало и смазывалось, несмотря на все усилия системы стабилизации.
– Мы опоздали, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла Чжао Вэй.
Города видно не было. Его полностью скрывала ножка гигантского гриба, всё еще продолжающего прорастать в стратосферу. У ее основания, там, где, как знала Чжао, находились подземные заводы военно-промышленного комплекса Куньмина, иногда что-то ярко вспыхивало, и по неспешно клубящимся облакам плотного дыма проходила рябь. Здесь, почти в пятидесяти километрах от мегаполиса, бойцы отряда ощущали лишь легкие толчки, но Чжао Вэй было страшно даже думать о том, что сейчас происходит в городе.
Приказ немедленно сворачивать рейд и возвращаться отряд Чжао Вэй получил чуть меньше суток назад, но в поисках замаскированных берклиевых шахт Роя они забрались слишком далеко и вполне закономерно не успели влиться в ряды защитников города, с трудом отбивавших очередную наземную атаку противника. Судя по тому, что Чжао видела на проекционном экране, только это их и спасло.
– Что будем делать, командир? – негромко прозвучал на закрытом канале голос лейтенанта Такеши Икару. – Отряд ждет вашего решения.
Чжао Вэй ответила далеко не сразу, не в силах оторваться от страшного зрелища гибели мегаполиса, в котором она выросла, и где остались ее родители. Хотелось броситься туда в надежде на чудо, но жизнь по соседству с анклавом Роя, регулярные обстрелы города тактическими ракетами и гибель товарищей научили Чжао Вэй трезво смотреть на вещи в любой ситуации. Спасать в городе уже некого, а за жизни своих людей она по-прежнему несет полную ответственность. Правда, теперь уже не вполне ясно перед кем. Впрочем, почему неясно? Прежде всего, перед самой собой.