– Я отвлекся на несколько минут, за это время ничего не случится. Но спасибо хоть за такую заботу, ты прямо как он.
– Вот и ответ на твой вопрос, что ты задал ранее. И, прежде чем ты начнешь орать на меня, задумайся, будет ли в этом смысл, если я, как ты сказал, «прямо как он».
– И правда – как он. Что же я должен понять? Что решил потратить лишние минут десять на пару животных, проявляя милосердие? Это плохо для меня – быть человечным?
– Человечность – это не плохо, если не вредит делу, и сейчас оно одновременно делает это и показывает тебе то, что ты так наивно не видишь, то, почему больше нет Наоми.
– Вот сейчас уже кричать готов! – Я редко повышал голос на отца, и десяти раз за жизнь не насчитаю, но только он не совсем отец.
– Наоми нет, потому что она оказалась права и ты принял себя таким, какой есть. Наглядно это показывает твое пренебрежение временем и ощущением себя как рыба в воде. Ты принял все то, чему противился, и, похоже, сам этого не заметил. Вспомни: вместо следования за Тобином к спасению ты решил повиноваться желанию быть с братом и творить добрые дела, прикрывая этим свою жажду адреналина. Ты придумал всю эту историю с Мирандой и лекарством, потому что тебе нужно доказать всем вокруг свое превосходство. Мне продолжать?
– Раз это так, почему ты здесь? Наоми так яростно доказывала мне, насколько я ужасен и как на самом деле я рад своему положению здесь, это я понял. Но ты, мой отец, что тебе нужно, что ты хочешь мне доказать? – резко спросил я, остановившись. Но мы лишь смотрим друг на друга, между нами жалкие сантиметры.
– Я тебя воспитывал другим.
– Ты не мой отец. Ты лишь что-то из моей памяти – и все, я подыгрываю из-за эмоций и какой-никакой любви, ну и любопытства. Ты лишь представитель некой частички моего характера, моей личности. – Еще один раз в копилку.
– А говоришь, ответа не знаешь, – утвердительно произнес он, ожидая моей реакции.
Но я, посмотрев снова в его глаза, просто отправился в путь, чуть ли не скрипя зубами от его характера. Пока иду дальше, мне стоит думать над его словами и искать некий подвох, которого, скорей всего, нет, ибо отец – не Наоми. Но вместо этого меня не покидает вот какой вопрос: а нужно ли вообще думать об этом? Разве так сложно оставить все эти игры разума и просто делать то, что я умею лучше всего, игнорируя капканы в совокупности с самодельными лабиринтами, созданными от скуки?..
Последующее странствие прошло без разговоров с воздухом и излишних движений, воспринимаемых как часть войны при наличии иных организмов рядом. Все происходит как в заезженной пластинке. Кажется, мое место меняется в пространстве, но на самом деле это лишь маленький отсчет, которому придаешь смысл, пока не хватает сил признать бессмысленность выборов и решений, что застилают пеленой реальность, суть которой в собственной бессмысленности.
Освещения было настолько же больше, чем в других местах, насколько был меньше остаток жизни на окружающих поверхностях. Я сразу сверился с картой, если ее так можно назвать. Совсем близко рубка связи, и подача ею признаков жизни заставила меня нарушить маршрут, отойти от первоначальной цели. Однотонный повторяющийся сигнал расшатывал тишину, заставляя вспомнить, что есть нечто большее, чем зрение и осязание. Это можно было бы назвать голодом, умей я питаться звуками. Да, я слышу свой голос, что не выходит за пределы головы, но это либо искусственная защита прогрессировала и упрощает внешние факторы, чтобы избавляться от лишнего, увеличивая шансы выживания, либо меня попросту все глубже затягивает в объятия того, чем раньше были люди. Придя на звук, как юное и неопытное существо, ведомое фантазией и любопытством, я узрел большой терминал связи. Много мониторов, все выключены, кроме одного, на котором мигает входящий вызов.
«Меня зовут Портер Уитмен, я журналист. Несколько дней назад я с командой прибыл на Вектор, чтобы узнать, что на самом деле здесь случилось, и рассказать это людям. Если кто-то слышит меня, ответьте, я отправляю сообщения по всем частотам. Мне нужна ваша помощь. Есть ли здесь еще кто-нибудь в живых?»
Первое, что я почувствовал, – это презрение. То самое чувство, когда кто-то словно пытается нарушить твой авторитет, когда ты уже не самый главный. Казалось бы, я должен наплевать на это, ведь не сейчас, так чуть позже этот человек может создать проблемы. Если не именно он, то те люди, что придут по его зову, те, кто правят этим балом, поглядывая через замочную скважину на творение своих рук. Я вспомнил, Тобин говорил про это, что они придут, это их детище, их игрушка. Это меня объединяет с ними, мы не любим делиться, и все это звучит разумно, если допустить, что это все существует. Его сообщение все крутится на повторе. Стоит ли отвечать ли ему, если это может создать столько переменных, что придется убить его, дабы не отвлекал от цели? Или же, наоборот, это шанс на нечто большее, чем фундаментальное понимание исхода? Я слышу его голос снова и снова, сообщение повторяется, и я ничего не делаю – просто слушаю его и не могу принять решение.