А теперь в двадцати футах от нее высился молень в полтора раза крупнее, прикованный цепью к столбику, который, не сомневалась Асала, вряд ли выдержит, если этому упертому зверю взбредет в голову ринуться на них.
Ужас на лице Нико говорил, что им тоже известно об этом звере.
— Он… больше, чем я представляли. Что делать?
— Я пока думаю. — Асала снова глянула за угол. Молень пил из лохани, не замечая ничего и не заботясь ни о чем вокруг. Она не имела ни малейшего представления, насколько они чуткие. Видит ли он в темноте? Можно ли проскочить у него за спиной? Или он их почует, стоит только ступить на его пятачок земли? Она снова вспомнила, как зверь, виденный в юности, успокоился в тот же миг, как его раздутые ноздри учуяли хозяина. — Жди здесь.
Она пропустила мимо ушей слабые возражения Нико и поспешила туда, откуда они пришли, чтобы найти на игровой площадке забытую куртку.
— Вот, — сказала она, вернувшись. — Надевай.
Нико взяли сырую от росы куртку с колебаниями.
— Это же детская.
— Ты меньше меня.
— Я ниже тебя. Вряд ли смогу влезть.
— Ну, я точно не влезу.
— А зачем мне вообще…
В доме, к которому они прижались, кто-то вошел в ближайшую к ним комнату. Асала услышала, как открылась дверь и заскрипели половицы.
— Сейчас не время спорить, — прошипела она.
Скривившись, Нико надели куртку.
— Фу, боги, тут что-то липкое. — Они пропихнули руки, явно разорвав пару ниток. Ткань нелепо натянулась на плечах, затрещав по швам, пуговицы оставили все надежды встретиться с петлями на другой стороне. — И что теперь? — спросили они.
Асала показала на дом за моленем.
— Не приближайся к нему, иди туда. Я — сразу за тобой.
— Чего? — Нико возмущенно придвинулись к ней. — А почему я первые?
Асала дернула их за куртку, словно поправляла.
— Потому что теперь ты пахнешь, как друг.
— Это вообще работает?
Асала помолчала.
— Не знаю, — честно ответила она.
Нико уставились на нее.
— А если нет?
Прекрасный вопрос.
— У нас есть пушки, — сказала Асала.
— Как бы... смысл тогда красться…
— Если есть предложения получше, я вся внимание.
Нико скривились, вдохнули сквозь зубы и выдохнули. На цыпочках вышли из-за дома. Сперва ничего не изменилось. Асала шла за ними в упор, едва ли не касаясь, так, чтобы Нико оставались между ней и животным. Лучше, чтобы ее запах был на заднем фоне. Если только эта идея вообще выдерживает критику. Если нет, то им, по сути, крышка.
Они вдвоем сделали несколько шагов. Еще. И еще.
Поигрывая мускулами под шерстью, молень повернул голову. Уставился ровно на них, наплевав на темноту.
Чужаки застыли. Асала слышала, как у Нико сперва перехватило, а потом участилось дыхание.
Молень поднял морду, расширил ноздри в ночном воздухе, выдыхая белый пар. Затем он втянул их запах и странно заржал — инопланетный хрип. Похоже, зверь был озадачен.
— Двигайся, — сказала Асала, подталкивая напарника. — Не давай ему повода засомневаться. — Ее голос был спокойным. Сама она — далеко нет.
Молень сделал шаг к ним, продолжая вопросительно фырчать.
— Твою мать, — прошептали Нико. — Твою ж мать.
— Не беги, — сказала Асала. — Все хорошо.
В доме открылась дверь, и женщина окликнула на распространенном ганьдэском диалекте:
— Бомбом? Ты чего шумишь?
— Забей — беги.
Они быстро преодолели остаток пути до задворок. Асала слышала звон цепи, топот копыт по утрамбованной земле, крик, начинающий переходить в крещендо. Затем: «Ну-ка, ну-ка, мальчик, стой спокойно. Стой». Теперь послышались человеческие шаги, там, откуда всего секунду назад сбежали Нико и Асала, мазнул фонарь. «Спокойно, спокойно», — сказала женщина под нетерпеливый стук копыт. Ее голос был ровным, но в нем сквозил тот же вопрос, что слышался в ржании моленя. Асала прижалась к задней стене дома, задержав дыхание. Следила, как свет мечется туда-сюда, слышала, как женщина подходит по траве все ближе, ближе. Свет пополз к сапогу Асалы. Ближе. Ближе.
Свет выключился.
— Наверное, опять зерновая крыса, — сказала женщина. Можно было расслышать шуршание — она гладила моленя по боку. — Все хорошо, Бомбом. Все хорошо.
Асала резко показала рукой дальше и пошла первой. Нико не пришлось объяснять, что надо вести себя тихо.
Они продолжали свой танец в тенях без происшествий. Наконец добрались до амбара, где к ним вернулось немного везения: он не освещался снаружи, дверь стояла открытой. Они проскользнули внутрь и заперли за собой.