-Месть! Месть! Месть! – закричали даны, - Годфред, веди нас!!!
Смерть Сигфреда не принесла Харальду победы – слишком тяжелые потери понесло его войско, в то время как даны, сплотившиеся вокруг молодого конунга, рвались отомстить за старого. Да и сам Харальд получил слишком много ран, чтобы надеяться выжить.
-Ты этого хотел, Бруни? - зло обратился он к своему советнику. Как ни странно, за всю битву тот не получил ни царапины и даже его доспехи выглядели так, словно их обладатель не участвовали в бою. Сам Бруни почему-то прятал лицо от своего повелителя.
-Я к тебе обращаюсь, мерзавец! – Харальд ухватил его за плечо, разворачивая к себе и тут же удивленно вскрикнул, - да ты же не Бруни!
Слуга взмахнул рукой и этот, казалось бы, несильный удар, разом сбросил конунга на окровавленную землю. В следующий миг «Бруни» сорвал с пояса палицу и обрушил ее на голову владыки Гаутланда.
-Мы скоро встретимся, мой храбрый Харальд, - уголками губ улыбнулся вероломный убийца. Сойдя с колесницы и укрывшись синим плащом, он быстрым шагом прошел через все поле и исчез в лесу, так никем и не замеченный.
Смерть Харальда окончательно лишила боевого духа свеев и гаутов, также как и остальных воинов, торопившихся сдаваться новому конунгу данов. В знак окончания битвы и своей победы, Годфред приказал возвести два огромных погребальных костра для Харальда и Сигфреда и все люди с усердием принялись за это дело. Годфред, приказал возложить на колесницу Харальда тела отца и двоюродного деда, украсив повозку золотыми попонами. Затем он велел запрячь в колесницу двух коней, которых конунг сам же и зарубил своей секирой. Вокруг этой колесницы был разожжен костер, где и сгорели оба великих вождя. Годфред меж тем обходил стоявших со скорбным видом знатных воинов, настойчиво призывая их бросать в него оружие, золото и иные богатства, дабы оба воина предстали перед Всеотцом во всем блеске своей славы и достатка.
Княжич велетов не участвовал в погребении: Люб возвращался к своим кораблям, когда вдруг услышал жалобный стон из-под груды мертвых тел. Морщась от боли в ушибленной руке, он отбросил один из трупов – и увидел распластанное на земле черное знамя с красным вороном. Его древко все еще держала тонкая рука. Озаренный внезапной догадкой, Люб, позабыв обо всех ранах, отбросил еще несколько тел – и увидел лежавшую среди трупов красивую девушку со светло-русыми волосами. Тело ее покрывало множество ран, но смертельных вроде бы не было. Серые глаза девушки недоверчиво уставились на княжича и тот приветливо улыбнулся воительнице.
- Не бойся, - снисходительно сказал молодой человек, - Люб, княжич велетов не убивает пленных – особенно таких красивых.
Девушка слабо улыбнулась, но даже сейчас в этой улыбке читался дерзкий вызов.
- Нужно что-то более опасное, чем самоуверенный юнец, чтобы напугать Власту, княгиню чехов, - сказала она, - но раз ты взял меня в плен – может, ты вытащишь, наконец, меня отсюда?
Люб усмехнулся и, протянув руку, помог Власте подняться.
Путь к Империи
- Итак, ты признаешься в покушении на жизнь своего короля?
Голос Карла был тих, но от этого он не стал менее сильным – словно раскаты грома вдали, предвещавшие скорую грозу. Король франков восседал на троне в зале судебных заседаний, облаченный в вытканную золотом одежду и украшенную драгоценными камнями обувь. Светлые волосы монарха венчала корона из золота и самоцветов. Рядом с ним, в столь же богатом платье, восседала черноволосая женщина, с красивым, но надменным лицом. Указательный палец на правой руке украшало золотое кольцо с большим изумрудом. Голубые глаза с ненавистью смотрели на стоявших перед троном мужчин со связанными руками, охраняемых рослыми стражниками в кольчугах и при оружии. Впереди стоял высокий человек густыми волосами напоминавший черногривого льва – и по львиному же смело смотрел он в лицо Карла. Его плечи покрывал зеленый плащ, расшитый золотыми и серебряными нитями.
-Граф Гардрад, - вновь заговорил монарх, - я спрашиваю тебя еще раз: ты правда замышлял убить меня или меня ввели в заблуждение?
-Истинная правда, - кивнул Гардрад, - если бы только люди, на которых я рассчитывал не оказались столь робкими, ты бы никогда не переправился живым через Рейн!