– Дорогий товаришу, i це не туман ми бачили? Не пiдкрасили картину? – питає.
– Правду не треба пiдкрашувати, – вiдповiдаю.
– Ех, i життя у людей… наче свято. А може все-таки в картину пiдпустили трохи туману?
– Поїдьте – побачите. Це ж недалеко; од Крижополя яких-небудь двадцять кiлометрiв.
– А таки поїду, – рiшуче махнув головою. – Коли хоча половина правди живе в картинi – зразу ж пишуся в колектив.
– Значить, запишеться i других за собою потягне. Як його прiзвище? – витягнув Йона з гiмнастьорки невеличкий блокнот. – Денис Хоменко? Знаю, знаю. Велика сiм'я у чоловiка, жiнка нещодавно померла. Я вже з нього очей не спущу.
– Не спускай. Толковий селянин.
На вулицi загомонiли голоси.
– Iдуть мелiоратори.
– Як вони тобi? – запитав, знаючи товариську вдачу Йони: легко знайомитися, здружуватися й вiрно оцiнювати людей. Не було нi одного села, нi одного хутора в районi, де б Йона не мав приятелiв, де б вiн не був жаданим гостем i порадником.
Коли ж наставала осiнь i перехреснi голоси дiвчат засипали весiльними пiснями усi вулицi, Йона мусив мало не кожної недiлi виїжджати у села, iнакше кревно зобидiв би своїх Друзiв.
– Мало сподобалися. Вузенько дивляться на свiт. Доведеться пощипати їх. Особливо старого, – це, здається, спецзадавака. Вiн i землю i науку може, мов глечики, прикрити папiрцями. До того ще якiсь сумнiви гризуть старого. А якi – не вхопив, – неохоче вiдповiв Йона. Неприємнi згадки пересмикнули йому рухливе обличчя. – Молодий – нiчого хлопець, тiльки несмiливий, очевидно за авторитети обома руками тримається.
Мелiоратори увiйшли до кабiнету.
– Олег Фадейович Чепуренко, – гордовито вiдрекомендувався немолодий огрядний чоловiк. Масивна лобаста голова його звужувалася донизу i закiнчувалася конусом бляклої трав'янистої борiдки.
– Володимир Слободенюк, – поклонився худорлявий юнак з великими задуманими очима.
– Просимо, сiдайте. Як вам їздилося?
– Даремно вбили час. Ваш заврайземвiддiлу великий оптимiст, – заколивалася на бiлiй сорочцi борiдка Олега Фадейовича.
– А ви великi песимiсти?
– Нi, ми люди реальностi i точностi.
– Так це зовсiм добре.
– Непогано, – зверхньо погодився Чепуренко. – Наука любить точнiсть, а не всякi поетичнi потоки.
Слободенюк поморщився. Йонi здалося, що молодому спецiалiстовi не раз доводилося чути цю менторську сентенцiю з уст старшого колеги.
– Всяка наука, коли вона наука, поетична, – обережно поправив Павло Михайлович.
– Ну, це видумки спритних поетикiв i фантазерiв, якi примазувалися до науки, – беззаперечно i впевнено вiдрубав Чепуренко.
– Я з бiльшою повагою ставився б, наприклад, до Ломоносова, Менделєєва, Лобачевського.
Тiнь борiдки Чепуренка дзигою закрутилася на його широких грудях, а погляд здивовано i водночас iз прихованою недовiрою вперся в секретаря райпарткому. Павло Михайлович спокiйно перехопив це роздвоєння в очах немолодого чоловiка.
– А Вiльямс, Мiчурiн, по-вашому, не поети? Вони в гiрку оспiвану землю не стогiн, не безнадiйнiсть пiснi, а серце своє, як найдорожче зерно, вклали. I свiт побачив iншою землю, якою вона стане завтра для нас, для всього людства. Так це, по-вашому, не поезiя? Учений, що не має поетичної фантазiї, – це торба старця, натоптана куснями фактiв. А творець – завжди поет… Ви знаєте, що Ленiн на одинадцятому з'їздi партiї про фантазiю говорив?
– Нi, не знаю, – щиро признався Чепуренко. – Невже Ленiн про фантазiю на з'їздi говорив? – глибоке здивовання пом'якшило неприємну самовпевненiсть.
Павло Михайлович пiдiйшов до шафи з книгами, дiстав том в червонiй обкладинцi, швидко знайшов потрiбне мiсце i неголосно, чiтко видiлив кожне слово:
– «…Навiть вiдкриття диференцiального й iнтегрального обчислень неможливе було б без фантазiї. Фантазiя є якiсть найбiльшої цiнностi…»
– Здаюсь, здаюсь! – пiдвiв угору обидвi руки Чепуренко.
Чабану й Слободенюк засмiялися.
– Ви, Павле Михайловичу, серйозний опонент, – уже з повагою промовив Чепуренко. Голос його пом'якшав. – 3 вами нелегко сперечатися. Пам'яттю, пам'яттю берете…
– Павло Михайлович правдою бере, iстиною. Пам'ять трохи нижче стоїть, – поправив Йона, який терпiти не мiг неточностi у визначеннях.
– Це само собою, – великодушно погодився Чепуренко.
– Ви, може, познайомите мене зi своїми планами? – звернувся Павло Михайлович до мелiоратора, намагаючись зменшити тертя мiж ним i Йоною.
– Мiсiя наша дуже скромна: мелiоративне товариство послало нас вiдкрити нову землю.
– Колумби! – не витримав Чабану, i складки насмiшкувато затремтiли бiля рота.