– Если вы сейчас не подпишете… – Эллен искала угрозу пострашнее. Зубы у нее стучали. – Тогда я лучше стану дельфином. Поплыву рядом с пароходом и буду играть вокруг Статуи Свободы, назло вам.
Она умолкла. Нетронутый лежал шоколад на курительном столике, нетронутые лежали разноцветные проспекты. «Мне холодно», – пробормотала Эллен. Губы ее были распахнуты. Она не шевелилась. Консул подошел к ней, и она оттолкнула его ногами. Он хотел ее схватить, но она молниеносно перескочила через кресло. Он побежал за ней. Она проскользнула под письменным столом, опрокинула два стула и обеими руками обхватила печку. При этом она по-прежнему угрожала, что превратится в дельфина. По ее лицу текли слезы.
Когда он ее наконец поймал, ему показалось, что она пышет жаром. Горячая и тяжелая, Эллен повисла у него на руках. Он завернул ее в одеяло и опять уложил в кресло.
– Карту, пожалуйста, отдайте карту!
Он пошел в приемную, поднял с пола карту, разгладил ее и отнес в комнату. Разложил ее на курительном столике.
– Все кружится! – сказала Эллен.
– Верно, – тревожно улыбнулся он. – Земля кружится. Ты что, не учила про это в школе? Земля круглая.
– Да, – вяло подтвердила Эллен, – Земля круглая. – Она потрогала карту.
– Теперь ты веришь, что я от тебя ничего не скрываю?
– Пожалуйста, – в последний раз попросила Эллен, – пожалуйста, подпишите визу! – Она подняла голову и оперлась на локти. – Там есть чернильный карандаш, он подойдет. Если вы подпишете, я никогда больше не буду брать без спросу яблоки. Я все, что могу, для вас сделаю! А правда, что на границе дают апельсины и портрет президента, это правда так и есть? А сколько спасательных шлюпок бывает на больших пароходах?
– Каждый сам себе спасательная шлюпка, – сказал консул. – Я кое-что придумал! – Он положил папку для рисования себе на колени. – Ты должна сама себе дать визу. Подпиши ее сама!
– Я сама? – испуганно переспросила Эллен.
– Только сама.
– А как это делается? – с сомнением спросила Эллен.
– Ты это можешь. В сущности, каждый человек – сам себе консул. И в самом ли деле огромен наш огромный мир – это зависит от каждого человека.
Эллен изумленно уставилась на него.
– Видишь ли, – сказал он, – все те, кому я выдал визу, – все эти люди будут разочарованы. Ветер нигде не ложится спать.
– Нигде? – недоверчиво повторила она.
– Кто сам себе не даст визы, – сказал консул, – тот может объехать весь мир и никогда не попадет, куда ему было надо. Кто сам себе не даст визы, тот навсегда остается взаперти. Только тот, кто сам себе даст визу, становится свободным.
– Я хочу сама себе дать визу, – Эллен попыталась выпрямиться, – по как это делается?
– Ты должна подписаться, – сказал он. – И эта подпись означает, что ты даешь себе обещание: ты не заплачешь, когда будешь прощаться с мамой, а совсем наоборот, ты будешь утешать бабушку, которой это будет очень нужно. Ты ни в коем случае не будешь больше таскать без спросу яблоки. И что бы ни случилось, ты всегда будешь верить, что рано или поздно вокруг будет синева! Что бы ни случилось.
Эллен, дрожа от возбуждения, сама подписала себе визу.
Забрезжило утро. Тихо, как опытный взломщик, оно вскарабкалось наверх по подоконникам. Запела птица.
– Видишь, – сказал консул. – Птица тоже не ставит никаких условий.
Этого Эллен не поняла.
Снаружи по улицам катились тележки молочников. Все уже переставало сливаться в одну общую массу. И в просторных парках пестро и неряшливо выплывали из тумана первые осенние цветы.
Консул подошел к телефону. Он поднес руки к вискам и пригладил волосы. Встряхнул головой, трижды качнулся, встав на цыпочки, прикрыл глаза и снова их вытаращил. Поднял трубку, набрал не тот номер и бросил трубку на рычаг.
По двору протопали чьи-то шаги. По-прежнему шумел фонтан. Консул хотел что-то записать для памяти, но не нашел записной книжки. Он подошел к Эллен и вынул из кармана ее пальто ученический билет. Потом вызвал машину, поднял опрокинутое кресло и расправил ковер.
Море вокруг мыса Доброй Надежды просветлело. Консул сложил карту, завернул в нее шоколад и открыл ранец Эллен. Еще раз он поднес папку для рисования близко к глазам: звезды, птицы и яркие цветы, а под ними крупная, без наклона подпись Эллен. Первая настоящая виза за все время его службы. Он вздохнул, застегнул на Эллен пальто и осторожно надел на нее шапочку. Лицо у нее было грозное и мрачное, но над ним снова было написано золотыми четкими буквами: Учебное судно «Нельсон».
Консул еще раз легонько подышал на визу, словно желая окончательно ее утвердить и оживить. Потом уложил ее в ранец и надел ранец на Эллен, на руках снес ее вниз по ступеням, усадил поглубже на сиденье машины и назвал водителю адрес. Машина завернула за угол.