Когда в расположение войск, где уже находился Сулла, прибыли трибуны, чтобы передать армию Марию, полководец собрал сходку.
Был он рыжеволосым и, как все рыжие, белокожим, а на лице у него выступали красные пятна, поэтому греки сложили про него насмешливый стишок: «Сулла – тутовая фига под приправой из муки». Взгляд его голубых глаз был пронзителен и суров. Он отличался перепадами настроения, и когда бывал в хорошем расположении духа, весело шутил, а в дурном – жесток и яростно агрессивен.
Для хорошего настроения, сами понимаете, на этот раз повода не было, и он с суровым видом обратился к солдатам с таким вопросом: а хотят ли они служить под командованием семидесятилетнего старика Мария? Да еще и неизвестно, возьмет ли тот их на войну с Митридатом или предпочтет своих ветеранов.
Поднялся ропот и шум. Солдатам вовсе не хотелось отдавать возможность обогатиться в азиатском походе. А чем они хуже марианцев? И они потребовали от Суллы, чтобы он вел их сначала на Рим, чтобы образумить зарвавшихся популяров.
Итак, Сулла вошел в Рим во главе шести легионов, без особого труда преодолев организованную Марием оборону. Старику удалось в суматохе скрыться, а автор антиоптиматских законопроектов Сульпиций поплатился собственной головой в прямом смысле: ее поднесли отрезанной Сулле, а затем по его приказанию выставили на форуме. С внутренней распрей было покончено, и Сулла, набрав своих сторонников в сенат и взяв слово с вновь избранных консулов (а одним из них оказался все же популяр Цинна), что они будут играть по его правилам, отправился на войну с Митридатом.
Понтийский царь отверг выдвинутый Суллой ультиматум вернуться к старым границам. Начались военные действия, и Сулла в первом же сражении разбил Митридатовы войска под командованием Архелая, который с остатками потрепанной армии укрылся в Афинах. Осада греческой столицы длилась долго, потому что у Суллы флота не было и он не мог препятствовать подвозу продовольствия и вооружений со стороны моря. Для изготовления осадных машин полководец приказал вырубить исторические рощи Академии и Лицея. Казна была пуста, поэтому он распорядился ограбить храмы и святилища. Общей участи должен был подвергнуться и храм в Дельфах, один из самых почитаемых в Греции. И когда посланный туда грек, фокеец Кафид, сообщил Сулле, что кифара в храме стала сама по себе звучать и это, дескать, так Аполлон выражает свой гнев и негодование, то Сулла его успокоил, сказав примерно следующее: «Ты ошибаешься, Кафид, бог, наоборот, ликует от радости, что может хоть чем-то помочь римлянам, поэтому бери всю утварь, не стесняйся и принимай ее у жрецов по весу».
Неизвестно, сколько времени продлилась бы осада Афин, если бы не болтливые старики. Они ругали афинского тирана Аристиона за то, что тот оставил без охраны одну часть стены, куда неприятель может приникнуть без особых потерь. Это кто-то подслушал и донес Сулле.
Таким образом, из-за длинных языков город был взят, и не было пощады никому: кровь убитых текла по узким улицам и заливала площади и предместья, как об этом свидетельствует Плутарх.
Но до победы над Митридатом было еще далеко. Царь, имея крупные людские и материальные ресурсы, выставил против Суллы новое стотысячное войско. В сражении под Херонеей счастье вновь было на стороне римлян, несмотря на многократно превосходящие силы противника.
Между тем в Риме вновь происходит марианский переворот, и власть переходит к популярам. Главнокомандующим вместо Суллы назначается консул Валерий Флакк, у которого было всего два легиона, и он не рискнул вступить в сражение с победоносным Суллой. Обе армии постояли в виду друг у друга в Фессалии, а затем Флакк отправился в Малую Азию на войну с Митридатом. Сулла не стал его преследовать, полагая, что перед лицом внешнего врага внутренний становится союзником.
А в Греции, где стояла армия Суллы, вновь появились полчища врагов. Решающая битва произошла в болотистой местности неподалеку от Орхомена. Военное счастье в критический момент битвы готово было ускользнуть от удачливого Суллы, но он остановил бегущих солдат такими словами: «Я здесь умру прекрасной смертью, римляне. А вы, когда вас спросят, где вы предали своего императора, не забудьте сказать: под Орхоменом». Едкий укор этих слов подействовал на воинов, и боевой дух был восстановлен.