— Выходит, мы зря тогда переживали? — уточнил я.
— Нет, почему же? — удивился Бродяга. — Все-таки я тогда был уже почти без ума. Вполне возможно охранник попытался убить всех, кроме меня. В таких случаях лучше перестраховаться.
— А с Женей? Что он бы сделал с Женей?! — улыбаясь, уточнила Рина. — Он входит в состав «всех»?
— Ну, это уже уравнение сразу с несколькими неизвестными, так что не стану даже пытаться его решать. Не потому, что не могу! — поднял указательный палец вверх Бродяга, — а потому что устал, а нам еще нужно спешить на защиту города научников!
— А как там у них дела?! — еще больше оживилась Рина (она явно провела себе выборочную чистку памяти, замарывая образы расчлененки — видел я какие-то телодвижения направленные на работу с воспоминаниями).
— Вы пока готовьтесь, а я расскажу, — ответил Бродяга.
— А к чему готовиться? — уточнил я, не совсем понимая, что конкретно нужно делать.
— К переносу, — закатил глаза Бродяга, — тут же прорва энергии, телепортируемся сразу к Стуну. Он нас ждет. Жалко, что Гарр не в лучшей форме, тогда бы, можно было и не готовиться. А так, есть небольшой шанс очутиться в лагере врага или перед городскими воротами, но с их внешней стороны… И тогда, наверняка, нелюдь нам намнет бока!
Последнее предложение он, подмигнув мне, пропел, на мотив детской песенки про улыбку, с которой начинается дружба.
А я, вдруг, отчетливо представил нашу боевую троицу со стороны, и в голове заиграла песенка гардемарин, где они призывают не вешать нос.
Так я ее и напевал все несколько секунд подготовки и переноса, пока она не перестала быть актуальной, потому как нас уже было пятеро!
Правда, настроение последних двух в корне отличалось от нашего. Гарр так и вовсе был «скучный»: сидел, опершись спиной о стену, и претворялся обессиленным.
Реально готовившаяся к любому непотребству переполненная энергией Рина тут же принялась делиться с ним излишками, внимательно слушая рассказ Стуна.
Тот быстро и четко поведал, что все случилось именно так, как и предполагал Бродяга. Пленникам ночью позволили тихо сбежать из лагеря. Потайной ход они найти не сумели, так как точного места его выхода в горах никто из захваченных живыми не знал. Но беглецы смогли пробраться к одной из первых сторожевых башен и убедить защитников спустить веревку, по которой все поочередно и поднялись.
Естественно, никакой серьезной проверки им устраивать не стали, поскольку все выглядели, как обычные люди, а пара человек даже были из местных. Не горожане, но из ближайших селений, их узнали, они поручились за остальных, так как вместе с ними были в плену.
Однако карантин для них устроили. А когда таким же макаром в город попали и наши два друга. Им показали тайное слуховое окошко, имеющееся в помещении с беглецами.
Гарр долго наблюдал за всеми, но так и не смог выявить замаскированного шамана. Все изолированные были людьми и на первый, и на все остальные взгляды. Обычными стопроцентными людьми.
Тогда в голову Стуна пришла идея выдать себя за пробившегося к городу посланника. Мол, его тоже посадили на карантин до выяснения обстоятельств или до начала штурма, когда уже на стенах понадобятся все, способные уверенно держать в руках оружие.
Так, недолго думая, и поступили. Изодрали на нем одежду, исцарапали да измазали в крови и пыли лицо, да завели в «изолятор».
Стуну там обрадовались, потому как никто бывшим пленникам новостей с большой земли рассказывать не спешил, а тут такой красавец, орел и герой, да еще и в курсе последних событий!
В общем, внедрился.
Тут Стун, непривыкший к долгим монологам, взял паузу, промочил горло из какой-то необычной фляги и пожаловался, что пересказ всех новостей был для него самой тяжелой частью задания.
Короче, ночью наш великан полуокаменел, чтобы все думали, что он спит. Собственно, это состояние и помогло засланцу не попасть под общее подчиняющее заклинание.
Да, шамана среди людей не было. Физически не было. Но ночью он ментально вошел в заранее подготовленное к этому тело одного из беглецов. Заснул человек, а проснулся через секунду нелюдь в человеческом теле. Тут же на месте он активировал и остальные спящие заклятия, поднимая с лежанок наиболее внушаемых людей. Остальных же он приказал тихо душить, потому что не хотел расходовать на них силы, необходимые для неслышного устранения охраны и выведения из строя охранных механизмов замка.