— Это что? — вырвалось у меня при виде громадного валуна весом не менее пары сотен тонн, стоящего на трех небольших камнях.
— Наш дедушка, говорит, что это алтарь Тапио, бога леса, — ответил мне Исмо. — Мы тебя сюда привели, чтобы проверить не трус ли ты и стоит ли с тобой водиться! Сможешь как мы?
С этими словами эта безумная парочка плюхнулась на живот и поползла друг за дружкой под камнем. С одной стороны на другую. Заглянув под этого каменного монстра, я оценил, что высота от гранитного основания до его нижней кромки где-то сантиметров тридцать. Десятилетний мальчишка и пятилетняя девчонка шустро проползли под камнем, как будто делали это сотни раз. «Да о чём я? Быстрее всего и делали!» И отряхнувшись, прибежали ко мне.
— Ну как? Сможешь?
— Легко, — заявил я и порадовался, что сегодня оделся в повседневную одежду, а не в тот праздничный ужас, который здесь повредить и вымазать было очень легко. И тогда мне бы не поздоровилось.
На словах это, однако, легко сделать, а вот на деле было очень боязно. Будь тут оригинальный Матти, он бы не раздумывая прополз и туда, и обратно. Я же, вздохнув, лег на живот и примерно рассчитав траекторию своего движения закрыв глаза, пополз под камень. Где-то, по ощущениям посередине этого своеобразного тоннеля, я почувствовал знакомое тепло. Такое же, как и от своего Тонтту. Но останавливаться и проверять, исходит ли оно от камня или мне показалось, я не стал.
Пройдя эту своеобразную проверку, я был принят в компанию, и меня потащили показывать очередное чудо в их лесу. Это чудо я знал. Встречал несколько раз подобное на Кавказе. Самый простой дольмен. Даже и не знал, что подобные сооружения есть в Финляндии.
Оставшиеся два месяца лета промелькнули словно один день. В августе к отцу, на его озёрный кемпинг, съехалось несколько десятков человек, представителей финской партии. В основном, обсуждали кровавую коронацию императора Николая Второго и увеличенное финансирование, которое норвежский Сторинг выделил своей армии. Споры шли о том, как скоро Норвегия разорвёт унию с Швецией и как это произойдёт, мирно или через войну.
Подслушивая все эти политические споры, я с удивлением узнал, что сухопутная армия Норвегии больше шведской почти в два раза. А вот военный флот, наоборот, очень слаб. Зато торговый флот, которым владели норвежские судоходные компании, был третьим по численности после Великобритании и Франции. Всё равно в скором времени эта уния не развалится. Насколько я помнил из истории своего мира, Норвегия получила независимость только в 1905 году и, вроде бы, мирным путём.
— Матти, ты где, неслух? — услышал я голос отца, вырвавший меня из воспоминаний.
— Я здесь, на стогу! — крикнул я в ответ и помахал в воздухе рукой.
Через мгновение, на вершине стога оказался и отец, строгим голосом поинтересовавшийся у меня:
— А что это ты здесь делаешь?
— На облака смотрю, — не найдя причины лучше, в ответ ляпнул я.
— О! Я тоже хочу, — и мужчина, подвинув меня, улегся рядом. — Вон, смотри, — он показал на подплывающее облако. — На шляпку нашей мамы похоже.
— Ага, — и я звонко рассмеялся на эту аналогию, потому что кусочек облака был очень похож на тот нелепый головной убор, что прикупала недавно мама.
На наш смех к нам на стог пожаловал и дед Кауко.
— Ну, ясно! Два Матти, старый и малый, на облака смотрят. А ну-ка, подвиньтесь, я тоже хочу, — дед потеснил меня в сторону отца, и мне для удобства пришлось лечь ему на грудь, чем он тут же воспользовался, запустив свою пятерню в мои отросшие волосы.
Я даже уже сделал вывод, что детские волосы и китайская пузырьковая плёнка имеют одинаковые антистрессовые свойства. Поэтому и не возмущаюсь. До изобретение той плёнки ещё очень далеко.
— Вон-вон, смотрите! — неожиданно закричал дедуля, указывая на очередное облако. — Чугунок с одной ручкой, как у нас.
— Это тот, которому ты вторую отломал? — подколол деда отец.
— Да я здесь причем? — возмущенно заорал дед и сделал попытку встать.
Отчего стог сена заходил ходуном, и мы, всей дружной компанией съехали вниз, обрушив эту конструкцию.
Первым смеяться начал я. Потом мой звонкий смех подхватил басовитый хохот отца, а через мгновение к нам присоединился и кашляющий смех деда. И я, лежа головой на животе отца и вверх ногами на груди деда, смеялся, и мне было так хорошо, как наверное не было никогда в двух моих жизнях.