49. Беспечность Гэсэра
Никакой беды не ожидая,
ничего не сделав мангадхаям,
никого не приглашая в гости,
никому несчастья не желая,
жил Абай Гэсэр в своей долине.
Но Саргал нойон вдруг объявился
на своем большом коне соловом,
по наружности слоноподобном.
Старец с головою поседевшей,
с тросточкой серебряной граненой,
в белой шапке и в дэгэле белом,
сшитом из узорчатого шелка,
был встревожен чем-то и взволнован:
“Сын мой, — он спросил, — ты что-то знаешь?”
“Что я должен знать?” — Гэсэр ответил. —
Ничего плохого не предвижу,
никому худого не желаю.
Может, сам ты заподозрил что-то?
Может, испугался сам кого-то?”
И сказал Саргал нойон Гэсэру,
искренне волнуясь и тревожась:
“В небе что-то странное: возникла
новая звезда — не Лобсогой ли
прячется, волшебным превращеньем
замысел коварный прикрывая?”
Но Гэсэр махнул рукой на это.
Лобсогон же, услыхавши с неба
разговор их, тотчас обернулся
на земле травой и между кочек
начал прорастать почти неслышно.
Вновь пришел Саргал нойон к Гэсэру
и сказал: “Я чувствую опасность:
с неба странная звезда исчезла,
а меж кочек на земле возникла
странная трава — растет неслышно”.
Но Гэсэр ответил: “Что ты, дядя!
Что ты пустяками озабочен?
В небе звезды светятся как звезды,
травы на земле растут как травы.
Если обращать на них вниманье,
то не хватит силы удивляться”.
Лобсогой же, из-под кочки слыша
разговор их, радостно подумал:
“Если ты, Гэсэр, не внемлешь дяде,
значит ты, Гэсэр, весьма беспечен!” —
и навеял сон Урман Гоохон.
Ей приснилось: даянша захожий
возле Элистэ дацан построил
и живет, умерших воскрешая,
обедневших вновь обогащая
и детьми бездетных одаряя.
Поутру жена Абай Гэсэра,
подлый умысел не разгадавши,
сон ночной пересказала мужу:
“Мне приснилось, будто мы
к даянше с тобой пошли —
помолиться, чтобы он
одарил бы сыном нас.
И во сне узнала я,
что спустился странник тот
с западного неба к нам.
Он от тэнгри к нам пришел,
прилетел от Шутэгтэ,
от Манзан Гурмэ сошел
даянша а сюда, в Хаган.
А явился потому
даянша и Хаган с небес,
что Гэсэр трех жен завел,
а наследника ему
не приносит ни одна.
Кроме этого, Гэсэр
тех, кто умер, перестал
поднимать и воскрешать,
тем, кто обеднел, не стал
их богатства возвращать,—
в счастье собственном живет,
отрешась от всех забот”.
Услыхав рассказ, Гэсэр невольно
усомнился в сказанном: как можно,
чтобы даянша-лама опустился
с неба по веленью светлых тэнгри,
а ему, Гэсэру, сами тэнгри
ничего о том бы не сказали?..
Удивись, Абай Гэсэр с собою
батора позвал — Буйдэ Улана,
сына Бомбохнна, и поехал
к Элистэ, чтоб точно убедиться,
чье там волшебство и превращенья.
У дацана он Буйдэ Улану
так сказал: “Пойди и посмотри-ка!
Я вот закричу, собравши в крикс
восемьдесят голосов драконов,
и увидишь: если странник-лама
и на самом деле лама-странник,
то сидеть останется на троне.
Ну, а если мангадхай, то сразу
с трона будет сброшен силой крика,
вот затем пойди и погляди-ка”.
Подошел Бунд» Улан к дацану,
поглядел из-за угла — и верно:
только прокричал Гэсэр, как силон
страшного драконового крика
сдуло притворившегося с трона, —
и Нундэ Улан увидел точно,
что сдувает это Лобсогоя.
Побежал Буйдэ Улан к Гэсэру,
но, пока бежал, ему коварный
Лобсогой успел язык от правды
повернуть к вранью, — и снова вышло
так, как было нужно Лобсогою.
“Это Лобсогой!” — сказать хотелось
батору, а он воскликнул: “Странник!”
Но Гэсэр засомневался: “Ну-ка,
снова подойди и погляди-ка!
Закричу опять, собравши в крике
десять тысяч голосов дракона.
Если усидит, то — это странник,
если же слетит, то это — недруг.
Может, это Лобсогой? — получше
наблюдай за всем, что там случится!”
Все и повторилось: крик услышал
и увидел батор, что в дацане
даяншу, как муху, с трона сдуло?
Но успел ему язык от правды
повернуть ко лжи фальшивый странник, —
и Буйдэ Улан сказал Гэсэру
то, чего он говорить не думал.
Батору Абай Гэсэр поверил,
в третий раз неправду не проверил.