Целый месяц под палящим зноем,
целый месяц просидел недвижно
серый жаворонок возле входа
в дом, где Лобсогой с Урмай Гоохон
пребывали и в любви, и в неге.
Так Алма Мэргэн под видом птицы
вызнала обычаи, привычки,
страсти и пристрастья Лобсогоя.
Целый месяц жаворонок серый
просидел неузнанным у дома
старшей Енхобой — и все разведал:
все ее привычки и секреты.
Вид у Енхобой, как оказалось,
был особенным, неповторимым:
веки над щеками нависали,
щеки над губами нависали,
губы ей на груди опадали,
груди на живот ей опадали,
а живот цеплялся за колени,
и колени на ступни спадали.
Был у старшей Енхобой обычай:
в черную железную повозку
тройку иноходцев запрягать
и свои владенья объезжать.
Все узнав о старшей мангадхайке,
все узнать о средней и о младшей
сестрах Енхобой сумела птица —
жаворонок серый, в чьем обличье
мудрая Алма Мэргэн скрывалась.
Сестры Енхобой, как оказалось,
шибко походили друг на друга:
веки над щеками нависали,
щеки над губами нависали,
губы им на груди опадали,
груди на живот им опадали,
а живот цеплялся за колени,
а колени на ступни свисали.
От жилища старшей мангадхайки
прибыла Алма Мэргэн к подворью
Лобсогоя и, заметив стражу,
от нее отделаться решила.
У летучих баторов, а также
у ходячих баторов, которым
Лобсогой велел, чтоб наблюдали
за чужими под землей и в небе,
отвела глаза, чтоб не глядели,
не следили за ее приходом.
А сама Алма Мэргэн волшебно
старшей Енхобой оборотилась —
в черную железную повозку,
запрягла трех черных иноходцев
и поехала, и в землях брата
появилась, палкой-кожемялкой,
сделанной из черного железа,
шкуру изюбриную скребя,
также и лосиную скребя
и зубами желтыми скрипя.
Около ограды Лобсогоя,
около крыльца его жилища
старшую из Енхобой встречали
младший брат с женой Урмай Гоохон.
И Алма Мэргэн в обличье старшей
Енхобой сошла с повозки чинно,
опершись на палку-кожемялку,
с младшим братом и его женою
поприветствовалась по-хатански,
важно поздоровалась по-хански.
Лобсогой с женой Урмай Гоохон
пуд руки сестру с почтеньем взяли
и ввели ее в свое жилище.
Стол они серебряный накрыли,
кушанья отменные поставив
и напитки предложив хмельные.
Енхобой как попила, поела,
так и охмелела, осмелела —
начала считаться и сердиться:
“Ты до женитьбы, брат, бывало,
за три версты бежал, встречая,
когда я в гости приезжала!
Теперь, когда женатым стал ты,
когда ужасно важным стал ты,
сестру уже не замечаешь —
и за воротами встречаешь!
Когда еще решал жениться,
чьей силой ты Абай Гэсэра
в осла преобразил — и в путах
привел на собственную пашню?
И чьим умом Урман Гоохон
ты в жены взял, забыл, как видно?
Ты стал вести себя постыдно!”