А жена Гэсэра в это время,
ожидать погони не желая
и осла от мангадхаев пряча,
вознеслась на западное небо
и к родоначальнице бурханов,
к бабушке Манзан Гурмэ, явилась.
Встретила Манзан Гурмэ невестку,
храбрую Алма Мэргэн, радушно:
поздоровались они по-хански,
поприветствовались по-хатански.
Бабушка Манзан Гурмэ сходила
на истоки девяти заветных
родников — набрать воды священной.
Бабушка Манзан Гурмэ сходила
на вершины девяноста скальных
гор — нарвать на склонах трав целебных.
Той водой осла она омыла,
той травой очистила: всю скверну
мангадхайскую с Абай Гэсэра
соскребла и согнала, — и внучек
бабушки Манзан Гурмэ небесной
стал как будто заново рожденный,
стал как будто чудом воскрешенный.
Как вошел Гэсэр в былую силу,
как он принял прежний светлый облик,
так Манзан Гурмэ богатый праздник
в честь его устроила — и девять
суток тэнгри шумно пировали.
На десятый день, опохмелившись,
взял Гэсэр Алма Мэргэн с собою
и спустился с неба в Средний замбн,
чтобы из родной реки напиться,
чтобы родовой земли коснуться.
И сказал Гэсэр, в Хатан приехав:
“Тот, кто воином на свет рожден,
воевать с вратами обречен;
та, кто женщиною рождена,
опасаться тех врагов должна!" —
и велел всем баторам собраться,
и велел всем воинам собраться,
и велел всем кузнецам собраться,
чтоб на мангадхаев отправляться.
53. Поход на Лобсогоя
“Вам велю разорванное сшить,
нам велю разбитое собрать!
Мы в поход выходим поутру,
чтоб Урмай Гоохон выручать!” —
так сказал Абай Гзсзр, созвавши
баторов своих и остальное
воинство свое, и все привычно
начали готовиться к походу.
“Вещего коня мне отловите,
приведите к дому, зануздайте,
в долгий путь и в битву заседлайте!” —
гак сказал Абай Гэсэр, и люди
отловили вещего гнедого.
Потником из шелка принакрыли
и седлом с серебряной лукою
подседлали, для подъема в горы
пристегнув серебряный нодгрудник,
а для спуска с гор приладив сзади
скакуну серебряный подхвостник.
Десятью подпругами двойными
накрепко перетянули брюхо,
всею силой рук их застегнули.
Недоуздок шелковый надели,
золотой уздою зануздали
и коня на выстойку поставив,
привязав к серебряному пряслу,
занялись своими скакунами
у других хатанских коновязей.
Тамрисковый же кнут Гэсэра
под седло заткнули, чтоб хозяин
мог легко его найти и дороге.
И вошли все баторы в жилище,
где Алма Мэргэн уже накрыла
стол из золота с мясной едой,
стол серебряный с архи хмельной.
Подкрепившись пред большой дорогой,
потянулось воинство к оружью,
поспешило к скакунам, а с ними
и Гэсэр свои продолжил сборы.
В зеркало, что с дверь величиною;
оглядел себя, чтоб ни пылинки,
на одеждах не было, а после
в зеркале с потник величиною
погляделся, чтобы ни соринки,
на одеждах не было, — остался
всем доволен: хорошо собрался.
Он с собою взял копье и саблю,
он с собою взял силки, что могут
уловить надежно все живое.
Всем изображениям бурханов,
что стояли по углам жилища,
всем изображеньям славных ханов,
что висели иа дворцовых стенах,
он учтиво, низко поклонился.
И Саргал нойону поклонился,
так сказав: “Ты оставайся дома,
добрыми делами занимайся,
не жалея благопожеланий
нам, которым предстоят сраженья!”
Отвязав коней от коновязи,
воинство пошло по ходу солнца
к северо-востоку, оставляя
солнечные земли за спиною
и к холодным странам приближаясь.
Люди по белеющему снегу
и по стрекотанию сороки
отмечали, что зима настала,
а по плеску в реках и озерах
и по трелям жаворонка в небе
замечали, что настало лето.
Так они Хонин Хото достигли —
в землю оголенную вступили,
в край морозов, страхов и тоски,
где лишь духи-ветры да пески.