57. Гэсэр и стервятники
Так давно Гэсэр нс ездил в степи,
гак давно он стад своих нс видел,
табунов нс объезжал, что вышел
из дворца однажды и гнедого
скакуна сам оседлал в дорогу —
и поехал но своим владеньям.
Вот с верховьев Найджан он спустился
но долине вниз и там увидел
издыхающую кобылицу:
восемь лет она не жеребилась,
восемь лет нагуливала тело —
в восемь пальцев жира накопила.
Взял Абай Гэсэр силки из дома —
семьдесят существ они умели
намертво улавливать, и возле
кобылицы все их порасставил.
Сам же рядом, в сухостойных травах,
спрятался и начал выжидать:
кто прибудет тушу поедать?
На схождении долин окрестных,
на скалистом взгорье, на вершине
крепкого боярышника было
свежее орлиное гнездовье.
Там стервятники, орел с орлицей,
одолевши дымку поднебесья
и закон природы исполняя,
двух птенцов выкармливать старались.
И орлу-стервятннку Гэсэром
ночью был навеян сон о пище —
сон о подыхающей кобыле.
Утром говорил орел орлице:
“Снилось мне, что ночью я спустился
до долины Найджан и увидел
издыхающую кобылицу:
восемь лет она не жеребилась,
восемь лет нагуливала тело —
в восемь пальцев жира накопила.
Снилось мне, что я слетел на тушу,
клювом ребра нижние раздвинул
и сосать принялся жир вкуснейший —
он потек по клюву, мимо клюва,
начал протекать по лапам в землю.
Испугалась мудрая орлица:
“Замолчи! Ведь ты еще не знаешь
замыслов и волшебства Гэсэра!”
Но орел сказал: “А я слетаю
к той кобыле: ведь такой хороший
сон приснился — жир такой был вкусный.
“Не летай!” — воскликнула орлица.
Но орел-стервятник не хотел
слушаться и слушать: улетел.
Долетел он до долины Найджан,
до кобыльей туши он добрался
и спустился жадно на добычу.
Клювом ребра тонкие раздвинув,
стал он жир высасывать, который
восемь лет нагуливала лошадь.
И потек тот жир сперва по клюву,
а потом по лапам, — и стервятник
угодил в силки Абай Гэсэра.
Выскочил охотник из укрытья
и килтом своим поймал за шею
бедного орла: “Вы изначально
падаль поедали, ни кусочка
мяса никому не оставляя!
Что могло бы баторам достаться,
что могло бы воинам остаться,
чем могло бы воинство питаться,
всё вы, ненасытные, сжирали!” —
и принялся бить орла нещадно
тамарисковым кнутом, где было
восемнадцать на конце застежек.
Как коза, орел тогда заплакал,
как козленок, он захныкал, бедный.
Сидя на гнезде в верховьях Найджан,
этот плач услышала орлица
и сказала: “Вот, меня не слушал,
так теперь слова мои припомни!
Покричи, помучайся маленько,
повопи, похныкай хорошенько!”
Как коза, стенал орел-стервятник,
как козленок, хныкал и мемекал,
и, послушав этот плач, орлица
на гнезде своем не усидела —
поднялась и бросилась на помощь.
Подлетев к суровому Гэсэру,
крикнула: “Орла пусти на волю!”
Но Гэсэр сказал: “Ты зря хлопочешь!
Твой стервятник — враг мой стародавний
будущий могильщик мой и мститель.
Вы, стервятники, с начала мира
падаль поедали, ни кусочка
мяса никому не оставляя!
Что могло бы баторам достаться,
что могло бы воинам остаться,
чем могло бы воинство питаться,
всё вы, ненасытные, сжирали!
Отпускать стервятника не стану
и терзать его не перестану!”
“Все же отпусти орла на волю —
все, что ни попросишь, я исполню”,—
стала птица умолять Гэсэра.
И Гэсэр сказал: “Пущу, однако,
если только ты сюда доставишь
собственного молока три ложки
и соплей орлят своих три ложки,
и три горсти жилок вшей подкожных
из-под крыл птенцов, — тогда, конечно,
мучить я стервятника не стану…”
“Всё сполна получишь!” — так орлица,
наконец, заверила Гэсэра
и к верховьям Найджан полетела.
На гнезде птенцам своим велела
все собрать, что надо, и терзала
их, ленивых, до тех пор, покуда
не исполнили птенцы приказа.
Три великих редкости собравши,
принесла орлица их Гэсэру
и почтительно ему вручила,
но орла назад не получила.