То масштабное шествие, куда попал Покрышкин, на самом деле направлялось на праздник- Масленицу. Чтобы обезопасить пешеходов, в городе перекрыли многие улицы, повсюду ходили полицейские с серьезными сосредоточенными лицами. Веселая толпа, многие из которых «поддали для бодрости духа» выкрикивала не оскорбления правительству, а колядки, прибаутки, разнообразные шуточки и обрывки национальных песен. Настроение у людей было отличное. Кое-кто нес даже плакаты с нарисованными на них костлявыми старухами- зимой, видимо- и розовощекими красавицами-вёснами.
Вообще, конечно же, такие организованные массы народа для общества уже давно не были свойственны; однако, пронесся слушок, что на Девичьем Поле будет проходить масштабный праздник, что будет театр кукол, выступление казаков, традиционное сожжение соломенной бабы, но самое главное, будут раздавать кульки с подарками. На самом деле, подарок был весьма скромен, кульки состояли главным образом из конфет не самого лучшего качества, баночки консервов, брошюрки, где были перечислены все российские национальные праздники и обычаи, и круглой сувенирной монетки с изображением тарелки с блинами, пышнотелой девицы с толстой косой и взъерошенного мальчугана в длинной рубахе без пояса. Детям сверх того давали альбом для рисования и комплект из шести разноцветных карандашей. Казалось бы, чтобы так стихийно выскакивать из домов, хватая всю свору детей на руки, под руки, в коляски, чтобы так буйно радоваться событию и едва ли не вприпрыжку нестись к заветной площадке, не было никакого повода. Но какой-то дурак к чему-то разнес мысль, что будет лотерея, в ней разыграют баснословные деньги, машину, квартиру и путешествие, но билеты не купишь- они будут попадаться в некоторых кульках, и все принесут выигрыш, хоть и небольшой. Каждый сознательный гражданин шел с приятной дрожью внутри; а вдруг он сегодня к вечеру станет миллионером?
Господи, прости этот отчаявшийся народ!
Васька очень долго не понимал, куда попал. Он стучал себя в грудь и рвал глотку до вздутых вен; может, от того, что он с утра ничего не ел, у него в глазах то двоилось, то темнело, то вдруг, напротив, контуры предметов принимали пугающую четкость и от этого начинало подташнивать. Он пытался удержать возле себя бабку, но та быстро как-то потерялась в толпе, не то отстала, не то нашла новые свободные уши. Она, к слову, сразу смекнула, что народ идет на Девичье, что там будут раздавать подарки, и уже крепко задумалась, как бы тиснуть кулек-другой лишний («Ну а что?- думал мудрый пожилой человек.- Они все вон какие сытые, а у меня дома- мышь повесится!»).
Покрышкин вскоре охрип и сильно закашлялся. Он силился уловить, что кричат и поют в толпе, но голосов было так много, что у Василия заболела голова. Он мужественно двигался вперед, но, непривыкший абсолютно находиться в такой толпе, вскоре начал задыхаться и метаться из стороны в сторону. Паника одолела его. Кончилось это все тем, что Васька вдруг наступил на ногу громадного росту мужику в расстегнутой куртке, накинутой на майку; когда тот медленно повернул свою страшную круглую голову, Васька инстинктивно попятился назад, и натолкнулся на еще пару людей. Лицо у мужика было одного бордового цвета с клокастой спутанной бородой; он тяжело выдохнул в лицо инженеру запахом водки и соленых огурцов. Худая женщина с бледно-желтым лицом, видимо, его жена, испуганно вжала длинную шею в плечи и едва ли не побежала вперед.
- Тебе… прописать?- взревел мужик и вытаращил пьяные тусклые глаза. Васька, сам не помня себя от ужаса, вдруг сделал пару шагов вперед и ласково похлопал по плечу нового знакомого.
- Не переживай, дружище. И прости. Нам ссоры не к чему- нам дело делать надо!..
Очень трудно сказать, что так оскорбило мужчину, но он разом побледнел, слившись со снегом за его спиной, занес громадный кулак и со всей дури врезал Покрышкину в ухо. Тот как-то пискляво тявкнул и осел; толпа продолжила свой путь, топча его ногами, задевая сумками и полами пальто, шуб и курток. Василий протяжно стонал, качаясь взад-вперед. Те же мощные руки подняли его за плечи и поставили на ноги; но в этот раз инженер был проворнее. Осознав, что идея совместно строить равенство в стране не может успокоить пыл бородача, он пустился бежать перпендикулярно потоку людей, взвизгивая неопределенные звуки и петляя зайцем. Мужик понесся за ним, как разъяренный бык.
Василий наш Семенович сам впоследствии не мог сказать, как так вышло, что он, человек очень средней физической подготовки, оказался висящим на одной из веток старой голой липы. Древесина опасно трещала при каждой попытке шевельнуться; нечеловеческий рев бородатого предвещал то, что некто вдруг схватил Покрышкина за ногу и начал отчаянно тянуть на себя. Дерево натужно заскрипело, Васька зажмурился и начал было шептать про себя «господи помоги», но осекся- вспомнил, что он не тех взглядов, как никак.