- Какими судьбами?- простодушно спросил Макар, и легкая улыбка тронула его тонкие сухие губы, потерявшиеся в беспорядочных кудрях бороды.
- Я… э…- Васька как-то вдруг забыл вовсе все свои давешние идеи.- Я… ну шел…
- Точно,- Макар кивнул головой, не переставая улыбаться.- Масленица. Вы, должно быть, шли на Девичье?
Он указал взглядом на крошечный телевизор под потолком, транслировавший новости часа с утра до вечера. Васька пожал плечами. Сейчас там показывали кадры с жуткой давки на Девичьем.
- Как это интересно, однако,- Макар перевел взгляд на Иваныча и Федотыча.- Древний языческий праздник, а идет весь православный народ. Вон-вон, смотрите,- он активно закивал головой в сторону телевизора.- Крестится. Зачем крестится? Сама не знает. И деток перекрестила, во. Помните, я рассказывал вам об особенностях русской православной церкви?
К огромному удивлению Васьки, дежурные затрясли головами в согласии. Лица их вытянулись, выражая почти благоговейный интерес ко всему, что сказал и мог только еще сказать дядя Макар.
- Впрочем, я отвлекся. Прошу прощения. Меня зовут Макар Давыдович Черненский, а вас?
- Вася… Василий. Василий Семенович Покрышкин,- решил придать солидности разговору Васька.
- Замечательно. Я, знаете, рад и не рад в особом роде каждому пришедшему. С одной стороны, не все дежурные любят мою болтовню, а я, знаете, страшно разговорчив; я очень люблю людей, люблю говорить с ними, понимаете? С другой, именно потому, что я люблю людей, мне всегда очень жаль видеть, что вот еще один человек оказался в этом месте. Нет, я не жалуюсь вовсе,- продолжал он в прежнем своем ровном и рассудительном тоне. Звучный и совсем молодой еще голос его приятно журчал.- Здесь условия куда получше уличных. И все же, это всегда нехорошо, когда человек совершает что-то такое, что привлекает внимание полиции.
Он замолчал, спокойно глядя на Васю. Покрышкин потупил взор.
- А вы как тут оказались?- спросил он наконец.
- О,- Макар Давыдович нахмурился.- Это не самая приятная история. Я прошу меня извинить, господа дежурные, что вам придется выслушать это в третий раз… я, понимаете, очень подвержен влиянию алкоголя. Так было всегда, с самой моей молодости. Лет в двадцать я окончательно наложил для себя строжайший запрет на все, что могло затуманить мой рассудок. Мне удалось сделать неплохую карьеру учителя истории в одной школе и даже приобрести солидный стаж. Но вот, буквально года полтора тому назад моя дочь- единственное, что осталось от моей бедной любимой жены- погибла в страшной автокатастрофе. Я привык смотреть на жизнь проще и даже, может быть, чуть свысока,- улыбка его дрогнула.- не люблю я корить себя за те события, которых я не мог предотвратить, но то, в какое пьянство я пустился после этой трагедии, это просто вечный мне позор. Я заслужил ходить с табличкой «я свинья»; жизнь, как вы видите, со мной солидарна в этом вопросе,- он обвел руками свои нищенские лохмотья и улыбнулся еще даже оптимистичнее.- Теперь каждый видит, что я свинья, без всяких табличек. Но что поделать, я пропил квартиру, потерял работу, от меня отвернулись люди, которых я считал друзьями- и вот я один, в полицейском отделении, кочую, знаете, из одного в другое. Меня уже многие знают и понимают, что я прихожу за двумя целями- погреться, как бы низко это не звучало, а еще узнать людей.
- А на улице вам мало людей?- грубовато отозвался Васька.
- Они, знаете, не всегда расположены говорить. А я никогда не буду занимать времени человека своей болтовней. Я и сейчас умолкну, только дайте знак и не стесняйте себя правилами приличия. Я пойму прекрасно, если вам захочется подумать в тишине.
- Да нет… нормально все,- Васька пожал плечами. В голове его вдруг вспыхнула прежняя мысль.
- А вы не считаете разве,- начал он, пытаясь подражать интонации Макара Давыдовича.- Что государство вам должно было помочь в этой ситуации?
Черненский поморгал, потом вновь улыбнулся и покачал головой.
- Какое некрасивое слово вы используете- «должно»… что же может быть мне должно государство, если я- человек безвольный и слабый? Сколько нас таких, подавленных горем?