Макар Давыдович на этот раз решил промолчать. Лицо его потеряло свое приятное выражение и вытянулось. Он пожевал губами; Васька поймал на себя раздраженный взгляд Федотыча.
- Какой же ты…- Федотыч грязно выругался.- Деревня. Простите, Макар Давыдович, но я в ужасе от таких остолопов. Бросьте вы с ним разговаривать!
- Нет,- историк качнул головой.- Не брошу. Чем я лучше его? Ничем, я куда ниже по социальному положению на данный момент. Но, друг мой, как можно… как можно говорить так о балете? Для вас искусство- я верно понимаю?- для вас искусство- лишь придаток, аппендикс общественной жизни?
- Да не в те времена живем, чтоб об искусстве болтать,- буркнул Васька, которому почему-то стало очень стыдно за свои слова; это привело его в страшное раздражение.- Никто сейчас не интересуется искусством. Некогда, понимаете ли? Приходишь с работы, поешь и спать ложишься. Не те условия моей жизни, чтобы я мог себе позволить вместо завода по музеям ходить!
- Вы трудитесь без выходных и праздников?
- Почему… ну, есть выходные. Но за эти два дня и поспать хочется, и дома на диване полежать.
- Дома на диване?..- Макар Давыдович грустно хмыкнул в бороду.- Дома на диване… теперь я понимаю.
- Не нужно теперь делать из меня необразованного человека!- прикрикнул Васька, сжав кулаки. Кровь вновь бросилась ему в голову.
- Простите мне,- Черненский задумчиво вздохнул.- Я, может, человек отсталый… но интернет- интернет сделал искусство и все знания мира общедоступными! Вы достаточно молоды и наверняка больше меня знаете об этих всех новых технологиях. Отчего бы не брать от жизни сполна?
- Да как вы не поймете,- Покрышкин подвел глаза к потолку.- Новое время началось! Не интересно никому смотреть на ваши балеты и картины. Ну, красиво, ну, неплохо, но нужно дело делать, а любоваться этим всем некогда.
Вася вспомнил бесполезные красивые чертежи Жанны и что-то больно укололо его. «Сидит там, наверное,- сердито подумал Васька.- Вырисовывает фигню свою… нет, чтобы делом заняться! Хорошо, что она ушла, бесполезная была в быту, это я с самого начала должен был понять.»
- А литература…- еще тише просил Макар Давыдович. Добрые глаза его увлажнились.- Что, и книг вы не читаете?
- Да хватит же меня унижать! Тоже мне, собралась аристократия! На себя посмотри!- взревел Васька, вцепившись в металлические прутья. Иваныч вскочил с места и со всей дури врезал ладонью ему по костяшкам пальцев. Покрышкин взвыл и отшатнулся к стене.
- Что вы делаете!- вскричал Черненский.- Не вздумайте бить человека!
- Да я же по пальцам… за базар…- смущенно пробормотал Иваныч, почесывая шею, как провинившийся школьник.
- Нет!- Черненский грозно сдвинул брови. Ученики, должно быть, не только уважали, но и побаивались его.- Все мы- люди. Никому боли не положено терпеть. Он прав в некотором роде- я не могу рассуждать о великом, стоя тут… в таком виде… и все же, друг мой!- Макар Давыдович с сожалением взглянул на скулящего Ваську, сжимающего едва покрасневшие пальцы.- О литературе… мой вопрос был бестактен. Скажите, что вы читаете, какие книги? И автор у вас любимый, должно быть, есть?
Васька призадумался. Ему хотелось выдать нечто глубокое, чтобы поразить этих Фом неверующих и пристыдить, но на ум ничего не пришло кроме последнего детективчика Дарьи Данцовой; нынче эта книга служила подставкой под ножку стула, который почему-то стало сильно косить на один бок. О ней-то Покрышкин и сказал.
- Современная литература… достойно. Видите, господа, мы ошибались!..- Макар Давыдович тепло улыбнулся полицейским. Федотыч прыснул от смеха.
- Да это же… последняя,- вновь выругался он.- Простите, Макар Давыдович. Данцова шлепает свои недодетективы по три в месяц. Так, развлекательная литература для туалетного применения, не более того,- он хохотнул с собственной остроты. Иваныч поддержал его кривой усмешкой.
- На вкус и цвет, друзья. Скажите, а к классике вы как относитесь? Я, знаете, всю жизнь свою без ума от Достоевского. Глубокий, глубокий писатель, мастер слова и какой психолог! Известно ли вам что-то о личности Достоевского? Я мог бы рассказать, если позволите.
- Не, не надо,- Васька покачал головой.- Откажусь. Мне эти все… романы великие, «Война и мир» там, «Мертвые в душе»… не по душе!
- Как-как вы сказали, простите?- глаза Макара Давыдовича расширились. Васька, заметив смеющиеся глаза Иваныча, лишь махнул рукой в ответ. «Черт их поберет, все эти названия. Напридумывали чуши, а я должен помнить. Тут великий вопрос стоит, почти революционный… а они про свои романчики!»
- Ничего я не читал из классики! Такой вот я необразованный баран!- рявкнул Покрышкин.