- Как я могу чего-то просить? Ну, попрошу есть только все о том же- не цените, друг мой, деньги, а цените тот труд, которым вы этих денег достигли. Будьте лучше каждый день. Я очень рад буду слышать о ваших достижениях.
- Кто вы? Скажите, почему вы оказались здесь?- голос Гранина дрожал все сильнее. Он вплотную подошел к металлическим прутьям, словно позабыв о дрожавшем посреди комнаты Ваське.
- Долгая история,- Черненский улыбнулся еще шире.- Но, Алексей Вячеславович, вас ждет человек. Дайте ему кров, дайте ему вкусно поесть… и хорошую книгу. И вы не узнаете человека!...
Гранин сдержанно кивнул и, обернувшись к Ваське, вновь потемнел лицом. Он вихрем пролетел мимо него, остановился в дверях и раздраженно кивнул на коридор, процедив сквозь зубы:
- На выход…
Покрышкин пулей вылетел впереди Алексея. Дверь за ними закрылась. Макар Давыдович довольно покачал головой.
- Вот, о чем я вам и говорил! Человек видит человека в другом человеке. Вот что важнее всего, друзья.
Гранин не проронил ни слова всю дорогу до дома Васьки, хотя до этого, выжимая до двухста по ночной Москве, репетировал целую гневную браваду. Он хотел даже остановиться где-нибудь и побить Покрышкина; но слова старика и его доброе выражение глаз не позволило Гранину распускать руки. Он резко притормозил у подъезда Васьки. Тот бросил боязливый взгляд на депутата и рванул прочь из машины, не поблагодарив. Алексей хотел было его окликнуть, но передумал.
«Черт с тобою, свинья!- подумал он, сверкая глазами ему в след.- Вечно будут такие всем недовольные, недалекие, противные паразиты. Но это уже не мое дело. Есть хорошие люди, ради которых стоит трудиться- да хоть бы ради того старика!.. надо бы завтра проехать к нему еще раз. Удивительный, однако, человек…»
«Самодур и алкаш!- плевался ядом Васька, поднимаясь по лестнице через три ступеньки. Пережитое унижение и страх перед Граниным ввели его в состояние бешенства.- А этот тоже, приехал… еще раз решил унизить меня, решил напомнить, какая я блоха рядом с ним. Ну и пожалуйста, ну и радуйтесь, сволочи, сволочи, сволочи! Ненавижу вас! Повесить бы вас всех!.. Да, имущество забрать, бедным раздать…»
В прежнем роде рассуждал он, влетая в квартиру и срывая с себя яростно шарф. Шарф не хотел сниматься и был наказан- Покрышкин бросил его на пол и с рычанием потоптал ногами, но запутался в нем и грохнулся на пол. Постанывая и едва не плача от злобы, он прошел на кухню, схватил из банки скользковатый соленый огурец, порассуждал с ним в руке, широкими шагами измеряя пространство комнаты; затем, видимо, позабывшись, митингуя о своих гражданских демократических правах, вновь открыл холодильник и выпил молока. Еще около минут десяти он выкрикивал очень, как ему казалось, воодушевляющие лозунги; но тут у Великого Императора нестерпимо скрутило живот и он понесся к своему верному белому трону, прямо за которым в строительной пыли лежала толстая истрепавшаяся книга- та самая отцовская «История КПСС».