Великий князь
Кулаков Алексей Иванович
Пролог
Молодой мужчина и юный недоросль, лет этак четырнадцати-пятнадцати схожие лицом так, как только и могут походить друг на друга родные братья, преодолели крутой подъем на крепостную стену славного города Тулы, немного прошлись вдоль высоких зубцов в поисках лучшего места и наконец-то остановились.
— Вот наш завод. Любуйся.
— Ух ты! Экая красотища!!!
Дозорный, прогуливавшийся невдалеке от тонких ценителей красоты, едва не споткнулся на ровном месте — потому что на его непритязательный взгляд, новые постройки, появившиеся всего с год назад за городской стеной, иначе как уродливыми назвать и нельзя было. Какая-то высоченная громадина, день и ночь извергавшая из своего нутра смрадные клубы дыма, несуразно большие амбары из кирпича с окнами такой ширины, что в них две телеги спокойно могли разъехаться — если бы те сначала как-то исхитрились попасть на высоту в две сажени, конечно. Лязг и постоянные громыхания чего-то явно тяжеленного, суета мастеровых людишек, натуральные горы железной руды и древесного угля под навесами, вереницы телег, что эти горы пополняли, непонятные строгости с охраной...
— А куда готовое девают?
— Вон тот лабаз видишь? Из него каждую вторую седьмицу большой обоз в Москву снаряжают.
Правда, чего греха таить, были во всех этих переменах для горожан и хорошие стороны. Уклад , что выпускали царские плавильни, был, честно говоря, так себе — зато тульским кузнецам его продавали дёшево и в любом количестве. Пускать на сабли или доспехи его запретили особым указом, зато наконечники стрел и сулиц, клевцы, железки рогатин и секир — это пожалуйста, за милое дело. Ножи, опять же, выходили неплохие. Не боевые, а так, по хозяйству чего порезать, хлеба или чего ещё. Ещё одним приятным обстоятельством было серьёзное увеличение гарнизона и поместных войск — такое серьёзное, что степные людоловы второй год предпочитали искать добычу подалее от Тульских рубежей. Такая легота дорогого стоила! Опять же, и трубу эту вонючую поставили так, чтобы дымила она исключительно от города, а не на него. Уж как только и исхитрились?..
— Насмотрелся? Пойдём теперь поснедаем, а потом я тебе завод изнутри покажу.
Проводив мужчину в кафтане царского розмысла и недоросля в одёжке ученика долгим взглядом, дозорный сплюнул и пробормотал:
— Ну-ну.
Чуть больше чем через час его сомнения едва не оправдались, когда двое братьев подошли к воротам в высоком деревянном частоколе. Который, кстати, доживал последние свои дни, ибо каменных дел мастера уже готовились заменить дерево на крепкую краснокирпичную стену.
— Куда! Назад.
Увидев, как грозно шевельнулись острия бердышей, братья тут же остановились, после чего старший из них удивлённо вопросил у воротной стражи:
— Вы чего, меня не признали, что ли?
— Тебя-то признали, Нафан Кондратич. А вон его нет.
Звучно и укоризненно шлепнув себя по лбу, личный ученик самого государя-наследника запустил руку в странную плоскую сумку на боку, называемую довольно чудно "планшеткой", и извлёк из неё небольшой листок. После чего безбоязненно подошёл вплотную к троице сторожей и вручил им свою добычу.
— Так. За успехи в учёбе наградить Захарку сына Кондратия поездкой на Тульский железоделательный завод за казённый счёт. Писано собственноручно в феврале года семь тысяч семьдесят четвертого от Сотворения мира. Две седьмицы назад, стало быть? Гм!
Освидетельствовав дорогую бумагу с тиснёными яркой киноварью орлами и полюбовавшись на красивую, и в то же время невероятно затейливо-сложную тугру -подпись государя-наследника Димитрия Ивановича, старшой воротной стражи с неподдельным почтением вернул поистине драгоценный докумен.
— Другое дело.
Пройдя сквозь узенькую калиточку, они тут же направились к самому большому из амбаров — тому самому, из которого вырастала высоченная громадина трубы.
— А ну постой, торопыга.
Придержав младшего брата на входе в литейный цех, опытный розмысл взял из расположенного тут же короба два небольших тряпичных свёрточка.
— Помнишь про пыль вредную? Ну так надевай маску, да завязки потуже затягивай — не то с непривычки на кашель изойдёшь. Да не той стороной надел-то! Вот теперь всё правильно. Слушаю сюда — от меня ни на шаг, под ногами у мастеровых не путаться, ни до чего без спросу не касаться.
Подождав, пока Захар послушно кивнёт, старший рывком отворил дверь в раскалённое пекло:
— Вот теперь пошли.
Спустя полчаса дверь в литейный цех опять пришла в движение, выпуская на свежий воздух первого весеннего месяца двух братьев. Старший, если не обращать внимания на потёки и разводы пота на его лице, выглядел вполне достойно — а вот младший, с точно таким же блестящим от пота личиком, ещё и дышал словно загнанная лошадь, поводя дурными глазами по сторонам.