— Ой! Помню — я его рисовала.
Девичий ноготок поскрёб темно-коричневого медведя по вздетой для удара лапе. Затем в тоненьких пальцах оказались золотая и серебряная палочки для письма, которые девятилетняя царевна тоже как-то рисовала, заодно придумывая им форму. Между прочим, не просто так, а по просьбе старшего брата! А он значит, даже не сказал!.. Легонько дёрнув за серебряные пряди, Евдокия притворно надулась:
— Обманщик. И притворщик. Бяка!
Хмыкнув, любимый братик стянул с неё расшитый крупными жемчужинами волосник, после чего, не обращая никакого внимание на её возмущённое бурчание, погладил старательно заплетённые косички.
— Пойдём, не будем тут мешать.
Строптиво топнув ножкой и вырвавшись из родственных объятий, Дуня уже непритворно расстроилась. Едва-едва пришли, она ещё толком ничего и не рассмотрела — а уже уходить?.. Вот ещё!
— Не пойду! Я на тебя обиделась!..
Бум-бздынь!
От неловкого движения столяра слетела на пол и рассыпалась коробка с коловоротом и сменными насадками-свёрлами — Евдокия же разом оказалась за спиной брата, опасливо выглядывая из-под его правой руки.
— Жаль. А я как раз думал почитать с тобой какую-нибудь сказку. Может даже и новую...
Стоило ему отвернуться и отойти буквально на пару шагов, как сзади прозвучал пронизанный обильными сомнениями голос девятилетней привереды:
— Новую? А про что?..
— Какая разница. Ты ведь обиделась, а значит, и читать ничего не будем.
— Ну Ми-итя!.. Скажи, какую?
Резко остановившись — так, что сестра буквально ткнулась ему в спину головой, Дмитрий вроде как нехотя развернулся:
— Даже и не знаю. Ты ведь, поди, ещё и мой урок не сделала?
Вместо ответа девочка прикрыла свои чудесные голубые глазки и на пару мгновений замерла.
— Какая ты у меня умница!.. Что же, по трудам и награда — выбирай сказку сама.
— Хочу про Аленький цветочек!.. Ой, нет — новую хочу! А как называется?
Брат и сестра уже покинули Кабинет, поэтому любопытствующим мастеровым пришлось изрядно постараться, чтобы расслышать что-то вроде:
— Быль про храбрую девочку Елизавету, её верного пса Тотошку, и доброго кудесника Изумрудного города...
Когда вдоволь натешившийся соколиной охотой великий государь вернулся в Москву, в его покои уже второй день как вернулась привычная тишина и порядок.
— Уже можно?!..
— Нет!!!
Облепившие своего родителя младшие царевичи и царевна потянули его вперёд, кое-как втиснувшись в дверной проем Кабинета — Дмитрий же, довольно улыбаясь, следовал позади расшалившихся детей, уговоривших отца закрыть глаза повязкой.
— А теперь?..
— Можно-можно!!!
Поддёв сложенный втрое шелковый платок (ничего другого под рукой не оказалось), Иоанн Васильевич тут же замолчал, удивлённо осматриваясь. Когда старшенький попросил дозволения на "небольшую перестановку по своему вкусу" в Кабинете, он с лёгким сердцем разрешил — раз его первенец просит, почему бы и нет? Придумщик он известный, давно уже не ребёнок (к сожалению), так что худого уж точно не утворит.
— Батюшка, тебе не нравится?
Прежние глухие свинцовые переплёты с ровно-одинаковыми кусочками слюды бесследно исчезли, а на их месте появились распашные окна из дерева и прозрачного стекла — отчего солнечные лучи впервые за долгое время беспрепятственно освещали затейливую роспись стен и потолка, придавая ей какой-то незнакомый вид. Блестели вощёным буком аккуратно-одинаковые полки, занявшие добрую половину одной из стен — кто-то уже успел бросить на них пару книг и одинокий свиток... Но более всего привлекал внимание хозяина покоев стол незнакомого вида и стоящий в дальнем уголке странно высокий и массивный поставец.
— Отчего же. Нравится, и даже очень!.. Дайте-ка я вас расцелую!..
Незамедлительно выполнив своё намерение, растроганный отец поблагодарил каждого из отпрысков, после чего отправил среднего и младшего сыновей смывать с себя пыль странствий (как-никак, вместе с ним на охоте были!), дочке же шепнул про корзинку с маленькими детёнышами горностая в её покоях.
— Сыно, ты про этот стол мне все уши прожужжал?
Старшенький, стоявший у двери, тут же приблизился:
— Про него, батюшка.
Полюбовавшись искусно вышитым двуглавым орлом и одобрительно хмыкнув, великий государь решительно уселся на стулец, откинулся на спинку и добродушно распорядился:
— Показывай, что тут к чему.
— Да, батюшка. Вот тут и тут выдвижные ящички для важных бумаг и иного прочего. Здесь набор для письма — чертилки, перья стальные и обычные, чернильница...
Надо сказать, царственному родителю очень понравилась ровная гладь столешницы и медведь-точилка — а так же потаённый ящичек, становящийся доступным только при одновременном нажатии на два разных места стола.
— Как, говоришь? Завиток и?..
— Вот этот выступ.
С тихим щелчком часть резной панели сдвинулась в сторону, позволяя тем самым себя подхватить. И вытянуть — обнажая внутренности небольшого, и пока ещё пустующего ящичка.
Щелк!
Панель встала на место, а великий государь царства Московского встал на одно колено и придирчиво осмотрел место тайника.
— Изрядно. А кто делал?
— Ефрем, столяр Особливого амбара. Рассказать никому не сможет.
— Что, крестоцеловальную клятву тебе дал? Хм. А это что?
Высокий поставец несуразного вида оказался совсем даже и не поставцом — а толстостенным ящиком из уклада. Нет, снаружи-то как раз было дерево...
— Изрядно!.. А где проушины для замка?
Приглядевшись, хозяин Кабинета тут же обнаружил небольшую замочную скважину.
— Вот он где?..
— Нет, батюшка, это обманка, запор же устроен иначе. Видишь вот эти четыре кругляшка с внутренней стороны дверцы?
Трр!..
Медленно, так, чтобы отец всё хорошенько разглядел и запомнил, Дмитрий набрал четыре цифры и захлопнул дверку первого в мире сейфа с кодовым замком. Затем подёргал ручку, и опять же медленно и напоказ выставил те же самые цифры на небольших наборных дисках, довольно хорошо замаскированных под элементы внешней отделки. Лёгкое движение руки, и дверка плавно распахнулась, открывая доступ к трём абсолютно пустым отделениям. Дважды родителю ничего показывать или объяснять не понадобилось.
— Это что же, любые цифирьки можно накрутить? Так. А ежели по твоим крутилкам чем тяжёлым ударить? Молотом, например?
— Сломаются. Тогда, чтобы открыть, придётся ОЧЕНЬ долго зубилом рубить. За полгода может чего и выйдет...
— А иначе — никак?
— Никак, батюшка.
Оглядев слегка утопленную в корпус дверку и небольшой зазор, довольный "именинник" погладил стальное хранилище в том месте, где внутри видел хитрые петли. Попробуй их достань зубилом — снаружи-то?!..
— М-дам, изрядно.
Самостоятельно закрыв-открыв подарок, великий князь расплылся в довольной улыбке. Такие новинки ему нравились!..
— Что за мастер делал?
— Ящик и дверку с петлями отлили на заводе в Туле. Замок сделал сам, и собрал всё вместе — тоже сам.
Давно уже переставший удивляться талантам своего первенца, царь с лёгким довольством хмыкнул, в какой раз думая — любит его бог, раз такого сына послал. Ох любит!!! Потискав Митьку в крепких объятиях (исключительно по-отечески!), и порядком взъерошив тяжёлую гриву волос, тридцатипятилетний родитель в полный голос рассмеялся.
— Ну батюшка!..
— Поговори ещё у меня.
Довольный, как!.. В общем, сильно довольный Иоанн Васильевич проследовал в свою спальню, где первым же делом вскрыл окованный толстыми железными полосами сундук — после чего и перетаскал его содержимое (при самой деятельной помощи сына, конечно) в новое хранилище. Тубусы с картами заняли нижнее, самое большое отделение — такое большое, что в нем поместились и все важные челобитные с донесениями (а также и доносы). В среднее одна за другой легли пять книжиц — между прочим, удивительно похожих на ту, что с месяц назад вертел в своих руках князь Воротынский. И опять же — с полдюжины грамоток самых разных размеров. Ну а самое верхнее отделение удостоилось всего двух книжиц изрядно потёртого вида и десятка пухлых мешочков с самым разным содержимым. В одной калите было серебро, в шести других — полновесное золото, ну а последние две не звенели, а тихонечко побрякивали. Так, как если бы в них были драгоценные камни...