– Что стоишь, как засватанный, старшина? Где у тебя зеркало? – гаркнул на Джелиева полковник.
Старшина с видом лунатика подошел к стеллажу, отодвинул ситцевую занавеску, достал с полки большое круглое зеркало и подал Панюкову.
Недоуменно глядя в зеркало, полковник не верил своим глазам.
– Кто это? – спросил он и почему-то, как бы ищя себя, посмотрел в зеркало с обратной стороны.
Затем глаза его страшно вылезли из орбит и он, повернувшись к горе-парикмахеру, схватил его левой рукой за шиворот, высоко поднял над полом и занес для удара правую руку.
– Все, конец! – мелькнуло в голове Остапа, и он сжал зубы, прощаясь с жизнью.
Но тут рука Полкана разжалась и мастер парикмахерского дела полетел вниз, больно ударившись задницей о бетонный пол каптерки.
– Пятнадцать суток ареста! – услышал Остап рев своего клиента. – А ты старшина, зайдешь ко мне!
Натянув фуражку на уши и прикрывая лицо рукой, полковник выбежал из казармы.
На следующий день, ранним утром арестованный рядовой Бендер-Задунайский подметал площадь перед штабом полка и думал свою горькую думу:
– Да, несправедливо с ним поступили! Ведь он же старался и, кажется, не совсем плохо получилось. Нет дороги молодым талантам! В парикмахеры его не пустили, так что придется осваивать профессию дворника.
Мимо прошагал взвод молодых солдат – это его товарищи отправлялись на полигон осваивать военные науки.
Остап взмахнул метляй: – А дворником тоже не плохо, хорошая профессия, пригодится на гражданке…
Мимо начинающего дворника прошла группа офицеров, – в наголо выбритом и лысом полковнике парикмахер не сразу узнал своего вчерашнего клиента.
Вот так Остап Бендер-Задунайский постриг командира полка полковника Панюкова.
Глава 24. Атлантический шторм
Погулять по острову Мальорка матросам Балаганову и Кошкину не удалось. Судно стало на якорь на дальнем рейде ранним утром; боцман начал готовиться к погрузке провианта и пресной воды, которые вскоре и доставил на рейд специальный портовый транспорт. После погрузки на борт груза и перегрузки пустой тары на портовый транспорт, боцман выдал увольнительные записки и валюту матросам, уволенным до вечера на берег. Но таких счастливцев было не много, так как основная часть экипажа была занята принятым на борт грузом, или несла вахту. Матросов Балаганова и Кошкина отправили на работу в трюм, где они принимали поддоны с ящиками и бочками, и крепили их канатами в специальных местах. Остап пользовался любым моментом, чтобы обследовать трюм и найти следы беглого предводителя. Под видом проверки крепежа он побывал во всех темных углах и закоулках трюма, прощупал все тюки с хлопком на нижних поддонах, но следов Воробянинова нигде не обнаружил.
– Видимо, Киса зарылся где-то наверху хлопковой пирамиды, – решил Бендер. – Надо пробираться туда…
Но взбираться на хлопок в присутствии боцмана и других матросов было никак невозможно – это бы вызвало ненужные подозрения. Оставалось одно: спрятаться незаметно в трюме, дождаться, когда его задраят и, оставшись без посторонних глаз, заняться поисками подзащитного. Воспользовавшись небольшим перерывом в работе, Остап отозвал Балаганова в сторону и сообщил ему о своем решении.
– А вы, Шура, – сказал он, – ночью откроете трюм и выпустите меня. Боцману скажете, если он заинтересуется моим отсутствием, что я подвернул ногу в трюме и отлеживаюсь в каюте, хотя конец нашей вахты через час, – вряд ли кто-то будет искать меня до утра.
– Не волнуйтесь, Командор, трюм я открою, – ответил Балаганов. – Только бы боцман сейчас ничего не замети!
Но исполнится их планам было не суждено…
– Эй, Балаганов, и ты, Кошкин, бегом на камбуз к коку, – свежую картошку с берега подбросили. Ножи в руки и вперед, – чтобы к ужину на всю команду начистили!
Матросы затравленно переглянулись, но делать было нечемо, – с боцманом спорить было опасно. Работы в трюме были закончены, матросы поднялись на палубу, трюмный люк задраяли.
На камбузе, занятый чисткой картошки, Остап обдумывал создавшееся положение…
А положение было действительно тяжелым: уже три недели Бендер находился на борту судна, а дело с места не сдвинулось, – а если говорить правду, то значительно усложнялось с каждым днем, особенно теперь, когда на руках Бендера появился, неизвестно откуда взявшийся на судне, беглый батюшка Федор Востриков. Оставлять его в шлюбке, где он был обнаружен, было никак нельзя: в случае поимки "зайца", могло обнаружиться истинное лицо матроса Кошкина и его цель пребывания на судне, – этого допустить было нельзя, и святого отца пришлось взять к себе в каюту. Тщедушный Востриков удобно разместился в рундуке Балаганова и был вполне счастлив. Теперь приходилось тайком таскать еду из камбуза, а по ночам выводить расстригу на прогулки, что тоже было небезопасно. Сын его, как думал Остап Бендер, томиться в руках бандитов, а он все дальше и дальше удаляется от Старгорода и ничем не может ему помочь.