Кастильцы охнули. Только теперь стало ясно, что тлашкальский вождь — вовсе не предатель, а военнопленный!
Мотексома был мастером этого дела и вскрыл грудную клетку захрипевшего тлашкальца в одно мгновение. Сунул чистую белую руку меж ребер, что-то нащупал, рванул и охнувший падре невольно подался назад. Это было сердце, и оно еще жило.
— Че-орт! — выдохнул Альварадо.
И вот тогда загудел огромный, в два-три человеческих роста храмовый барабан. Низкий, протяжный, рвущий душу звук понесся над городом, извещая, всех и каждого, что жертва принесена. Мотекусома подошел к идолу Уицилопочтли, мазнул еще бьющимся сердцем по толстым губам и тут же бережно уложил сердце в полыхающий жертвенник.
— По моему, это намек… — громко, на всю площадку, проронил Альварадо. — Вот скотина!
Что бы ни говорил Альварадо, а едва Мотекусому вывели на прогулку, город поуспокоился, и теперь ночами горела от силы четверть прежнего числа факелов. Но опасность все-таки продолжала вызревать — не только снаружи, но уже и внутри. Как сообщил Берналь Диас, солдаты уже оправились от первого страха, и, что еще хуже, начали привыкать к той мысли, что все это золото принадлежит им.
Кроме того, за время похода среди них сами собой начали появляться и вожаки, отнюдь не менее авторитетные, чем сеньоры капитаны, и это было и хорошо, и плохо. На вожаков можно было опереться, если дела пойдут совсем худо, а потому ссориться с ними Кортес не желал. Но сейчас они были настроены против него, и едва Кортес приказал подготовить к выходу из города первый, как бы пробный отряд, мгновенно собралась войсковая сходка.
— Мы не поняли, Кортес, — начал избранный сходкой вожак. — Что это ты задумал? Только не крути!
Кортес посмотрел ему в глаза. Солдат был настроен достаточно решительно и чувствовал себя уверенно.
— Хорошо. Я скажу прямо, — кивнул Кортес. — Я задумал выносить золото и небольшими отрядами выводить всех вас.
Сходка насторожилась.
— Да-да, — поднял брови Кортес. — Но и золото выносить, и вас выводить придется частями. Одни вывозят золото, другие прикрывают.
— Это еще почему? — прищурился вожак.
— Они не станут нападать на маленькую группу, — спокойно объяснил Кортес. — Они будут ждать, когда мы выйдем все. А мы все вместе выходить не будем, пока не вывезем всю добычу.
Сходка ненавидяще загудела.
— Знакомый приемчик! Капитаны с золотом смоются, а нам — разгребать! Даже и не думай, Кортес!
Кортес досадливо крякнул.
— Ну, хорошо. Если вы капитанам не верите, давайте все вместе выйдем. Налегке.
Солдаты растерянно переглянулись.
— А добыча как же?
— Здесь оставим, — пожал плечами Кортес. — В тайнике, конечно… Пригласим подмогу, а когда возьмем город, разделим.
Сходка буквально взорвалась.
— Знаем мы вас! Понаведете своих капитанских дружков, и от нашей доли одни огрызки останутся! Нашел дураков — с подмогой делиться!
Кортес поморщился.
— Хорошо. Пусть я не прав. А вы что предлагаете?
Солдаты гудели, перекликались… и ничего предложить не могли. И тогда подал голос Берналь Диас.
— Озером уходить надо! Всем вместе!
Кортес поджал губы и покрутил пальцем у виска.
— Ты, Диас, видать, совсем уже в плавильне свихнулся! Как это озером? На чем? Или прямо в твоей каске поплывем?
Берналь Диас обиженно нахмурился и вытолкнул в круг невзрачного солдатика.
— Вон, Мартин Лопес говорит, он может бригантину построить. Главное, чтобы лес был. Неужели Мотекусома леса не даст?
Сходка замерла. Идея была совершенно свежей и непривычной, но, главное, она исходила не от капитанов!
— Ну… лес он, конечно, даст, — мигом помрачнел Кортес. — А дальше что? Где мы железо возьмем? Паруса? Канаты, наконец…
Мартин Лопес что-то тихо произнес.
— Я не слышу! — разозлился Кортес. — Пусть говорит громче!
— Он говорит, все это можно из Вера Крус принести, — озвучил сказанное корабельным плотником Берналь Диас. — То, что мы сняли со своей армады. А главное, на озере нам соперников нет! Как по маслу из города выйдем!
И вот тогда сходка взволнованно загудела. Это было как раз то, что надо! И лишь Кортес изо всех сил хмурил брови, делая вид, что все его планы только что рухнули.
Какама-цина очередные распоряжения Мотекусомы встревожили. Он сразу понял, что замыслил Кортес. И выполнить свой план кастилане могли очень даже просто: все приказы, скрепленные личной печатью Великого Тлатоани, исполнялись, как и прежде — быстро и неукоснительно.