— А если и там… — переглянулись парламентеры и поняли, что иного выхода, кроме как искать и когда-нибудь все-таки найти здешнюю власть, у них все равно нет.
Гуськом, пригибаясь от каждого шороха и треска, они перебежали безлюдную площадь и, на всякий случай, приосанившись, вошли в дом. И тут же увидели первого и, похоже, единственного во всем городе кастильца. Он сидел за столом и что-то быстро писал.
— Здравствуйте, сеньор, — хором, наперебой и с огромным облегчением поприветствовали незнакомца парламентеры.
— Здравствуйте, — сухо кивнул человек и встал из-за стола. — С кем имею честь?..
Парламентеры переглянулись.
— А… кто вы? — попытался выровнять положение падре Гевара.
— Капитан Гонсало де Сандоваль, — поклонился незнакомец. — Комендант города Вилья Рика де ла Вера Крус.
Парламентеры выпрямили спины, один за другим представились, а потом падре выступил вперед и, пункт за пунктом, принялся исполнять возложенную на него задачу. Он помянул и отеческую заботу губернатора Кубы аделантадо Диего Веласкеса де Куэльяра о всемерном освоении новых земель, и неблагодарность изменника Эрнана Кортеса, и силу и славу пославшего их Панфило де Нарваэса и, в конце концов, предложил то, за чем пришел, — сдать город.
— Я что-то не расслышал, святой отец… — прищурился Сандоваль. — Ты сказал, что Кортес — изменник? Или мне показалось?
— Да, сказал, — гордо выпрямился падре Гевара.
Сандоваль мгновенно посерьезнел.
— Я комендант этого города, и лишь из уважения к вашему сану, святой отец, я не назначу вам бастонаду — двести палок по спине.
— За что? — опешил Гевара.
— За оскорбление генерал-капитана и старшего судьи Новой Кастилии — вот за что, — процедил Сандоваль.
Священник побагровел.
— Вергара, — повернулся он к нотариусу, — ну-ка, зачитай сеньору коменданту текст назначения Панфило де Нарваэса. Пусть убедится, что Кортес уже — не генерал-капитан и уж тем более, не старший судья Новой Кастилии.
— Я не хочу ничего слышать, — решительно мотнул головой Сандоваль. — Если у вас есть какие-то бумаги, зачитайте их лично Кортесу, а не в моем городе…
Падре Гевара усмехнулся. Он уже одерживал верх.
— Читайте Вергара, читайте, — поощрительно кивнул он нотариусу.
— Так! — вызверился Сандоваль. — Я вижу, здесь еще кто-то сотню палок заработать хочет!
Нотариус поежился, и тогда священник взбеленился.
— Что ты слушаешь изменника! — рявкнул он. — Читай, как велено! Каждое слово!
Сандоваль развернулся, крикнул несколько слов на индейском, и комната — вся — мигом заполнилась крепкими полуголыми аборигенами, а парламентеров начали вязать.
— Отпустите меня!
— Я требую соблюдения закона!
— Ты за это поплатишься!
Сандоваль дождался, когда свяжут всех, и кивнул главному носильщику:
— Доставить в столицу.
Кортесу доложили о доставке парламентеров загодя, и он встретил их в полутора легуа от столицы.
— Вот тупой народ! — орал он на тотонаков. — Как вы могли так обращаться с моими гостями?!
Тотонаки старательно улыбались и быстро развязывали «гостей».
— Как вы, святой отец? — склонился Кортес над падре Геварой.
— Ы-ы… — выдохнул тот. — Четверо суток… на чужой спине… все затекло…
— Неужто и ночью несли? — возмутился Кортес.
Молча трясущие затекшими конечностями гости закивали, — ни на что другое их просто не хватало. А потом донельзя раздосадованный такой непонятливостью диких злобных индейцев Кортес на лучших лошадях, по лучшей дороге привез опешивших посланцев Нарваэса в свою столицу и одарил столь щедро, что у изумленных парламентеров долго не поворачивался язык зачитать то, что они привезли с собой. Но даже когда им пришлось это сделать, Кортес проявил себя с самой достойной стороны.
— Я выслушал вас, сеньоры, и надеюсь, что недоразумение вскоре иссякнет. А теперь позвольте мне предъявить свои доводы — не на бумаге, на деле.
Он провел гостей в хранилище за часовней и распахнул дверь.
— Я знаю, что Веласкес мне не слишком доверяет, но вот она — его доля.
Потрясенные парламентеры дружно открыли рты. Столько золота в одних руках они и представить не могли.
— Подтверди, Педро, — повернулся Кортес к часовому.
— Да, третий и четвертый штабели — доля губернатора Веласкеса, — нехотя подтвердил часовой. — Это все знают. За армаду…
Парламентеры потрясенно заморгали. Честность Кортеса оказалась просто фантастической!
— А вон там королевская пятина, — уважительно показал Кортес в сторону крайнего штабеля клейменных слитков. — Мы ее сразу отложили…