«Между тем, мы устроили на правом берегу Москвы-реки укрепленный лагерь с изрядными выводами по всем правилам инженерной науки: ров, окружавший лагерь был в сажень (2,1 метра) ширины и глубины, а вал (был) уставлен рогатками». (Устрялов, том 2 стр. 183)
С подкопами дело обстояло сложнее — из двух смогли завершить только один.
«Когда подошла армия, подожгли мину. Долго она дымилась, наконец, раздался взрыв и вал осел, так, что Преображенский полк без труда перешел через него и ворвался в укрепление». (Устрялов, том 2 стр. 188)
Если взять любое пособие по осаде и штурму крепостей того времени, то, из всего сказанного там Петр освоил только устройство лагеря. Вот здесь он чувствовал себя как рыба в воде: лично размечал циркумвалационную и контрвалационную линии, места расположения войск и боеприпасов, но, увы, лагерь, даже устроенный по всем правилам фортификации, еще не гарантирует взятие крепости. Об этом мы поговорим подробнее, когда будем разбирать осаду Азова, а пока вернемся к Кожуховским маневрам. Что собой представляли эти две армии, из кого они были набраны? В армии Ф. Ю. Ромодановского, кроме потешных (Преображенский и Семеновский) и солдатских (Лефортов и бутырский) полков были также двадцать рот набранных из царедворцев, стольников, стряпчих, дворян и жильцов, ближних к Москве уездов. В армии И. И. Бутурлина, кроме шести стрелецких полков были также две конные роты дьяков и одиннадцать рот подьячих всех московских приказов. Зачем насильно сгонять на эти «учения» гражданских и служащих, многие из которых понятия не имеют с какого конца и как заряжать ружье, вообще непонятно. В финале штурм вылился в грандиозную драку стенка на стенку и, как положено, победили «наши» (Ромодановский), а «польский король» (И. И. Бутурлин) был взят в плен.
Итог этих «маневров» — двадцать четыре человека убито и более пятидесяти ранено. Честно говоря, язык не поворачивается назвать это военными учениями, тем более с эпитетом «успешные», однако:
«Кожуховские маневры, исполненные по всем правилам военного искусства, вообще отчетливо, стройно, с очевидным рвением офицеров и солдат, внушили ему такую доверенность к войску и к самому себе, к собственной опытности в главных условиях военного дела, что он признал возможным вступить в решительную борьбу с самым неприязненным из своих соседей и, оставив до времени в покое Польшу и Швецию, обратить свое оружие на турок и татар». (Устрялов том 2, стр. 220)
Без комментариев!
Продолжим разбирать версии внезапного изменения планов Петра в конце 1694 года.
Подобной метаморфозе взглядов Петра С. М. Соловьев дает следующее объяснение:
«В два года многое может измениться, думал Лефорт. Действительно, многое изменилось, и на Лефорта указывают как на виновника этих изменений; на него указывают как на человека, уговорившего Петра предпринять поход под Азов… Лефорт хотел, чтоб Петр предпринял путешествие за границу, в Западную Европу; но как показаться в Европе, не сделавши ничего, не принявши деятельного участия в священной войне против турок. Не забудем, что тотчас по взятии Азова предпринимается путешествие за границу: эти два события состоят в тесной связи».
В устах безбожника, пьяницы и бабника Лефорта слова о «священной войне» против турок звучат как издевательство. Станиславский сказал бы: «Не верю»! Давайте не поверим и мы. Я не отрицаю того, что идея продолжения войны с Турцией принадлежит именно Лефорту, я просто хочу понять мотив, которым он руководствовался. Лефорт человек сугубо штатский, он гораздо уютнее чувствует себя за пиршественным столом, чем во главе своего полка. Зачем ему эта война, если он знает, что первым отправится месить грязь под стены Азова, а ведь там еще и убить могут. Тогда какая движущая сила заставила Лефорта давать царю советы, выражаясь языком профессора Преображенского, «космических масштабов и космической же глупости»? Деньги! Очень большие деньги!