Создание торгового пути через Россию лишало Турцию большей части этих доходов (если не всех) и наносило такой удар по экономике Османской империи, что султан подписал бы мирный договор на любых условиях.
Возрождая Волжский торговый путь, Петр убивал сразу двух зайцев: наполнял государственную казну и выигрывал войну с Турцией, не сделав ни единого выстрела и не потеряв ни одного человека!!!
Увы, очередной раз убеждаешься, что прав был В. О. Ключевский:
«Петр был не охотник до досужих соображений, во всяком деле ему легче давались подробности работы, чем ее общий план, он лучше соображал цели и средства, чем следствия».
Какой, спрашивается, можно ждать результат от монарха, который лучше соображает цели и средства, чем следствия? Правильно — НИКАКОГО! Петр хотел взять Азов (цель) и для этого ему нужна была армия (средства) — это он, с горем пополам, понимал, но вот зачем ему Азов и что даст России взятие этой крепости — об этом он даже не задумывался. Подводя итоги «Азовской авантюры» лишний раз убеждаешься, что прав был и Борис Башилов, написав:
«Петр не имел ни стройного миросозерцания, ни определенного плана действий, совершенно не отдавал себе отчета в том, а что должно получиться из задуманного им того или иного мероприятия и всех мероприятий в целом. Грандиозность затраченных средств всегда соединялась у Петра со скудостью результатов».
Есть еще один факт по достоинству неоцененный ни нашими царями, ни историками. В Индии были огромные залежи стратегического сырья — селитры, которую англичане вывозили в Европу тоннами. Знали об этом в Москве в XVII веке? Конечно, знали, иногда привозили селитру из Персии вместе с шелком, но этим и ограничивались.
Ситуация более чем странная, поскольку Москва испытывала большие трудности с производством пороха именно по причине нехватки селитры, которую закупали у кустарей. Вопрос здесь даже не в высокой цене — 1 рубль 50 копеек (3 талера за пуд), а в низком качестве.
Возрождение Волжского торгового пути позволяло России закупать высококачественную селитру огромными объемами по низкой цене, наладить производство пороха и не зависеть от поставок из Европы. В дальнейшем Петр I будет испытывать большие трудности при создании пороховых заводов как раз из-за нехватки и низкого качества кустарной селитры, но винить в этом он должен только себя.
Так и хочется задать вопрос: где же тот «великий человек», который якобы родился после первого Азовского похода, по мнению мэтра российской истории С. М. Соловьева?
Глава 11
Глава 11. Заграница нам поможет! (Поездка в Европу 1697–1698 годы).
Опять, как и в случае с Азовскими походами, главным инициатором поездки Петра I в Европу называют Франца Лефорта. Из его писем родственникам в Женеву видно, что решение отправиться за границу, было принято в конце 1696 года.
6 декабря 1696 года думный дьяк Емельян Украинцев объявил в Посольском Приказе, что царь намерен отправить посольство в Европу. Предполагалось посетить Австрию, Саксонию, Бранденбург, Голландию, Англию, Венецию, а также Папу римского.
Великое посольство. (Взято из открытых источников)
Основная цель — получить помощь европейских стран в борьбе против Османской империи и захватить северное побережье Черного моря. Действительно, война за Пфальское наследство (1688 −1697 гг.) закончилась, и бывшие противники начали мирные переговоры, завершившиеся в сентябре 1697 года подписанием Рейсвейкского мирного договора. Теперь уже ничто не мешало Габсбургам бросить все свои силы на борьбу с Османской империей, и именно на это рассчитывал Петр I.
Но, здесь он грубо просчитался, поскольку Австрия никогда не воевала за чужие интересы, а все свои проблемы на востоке она уже решила. Теперь ее интересы лежали в западном направлении, поскольку на европейском горизонте уже маячила война с Францией за Испанское наследство. Это знали и понимали практически все, а поэтому можно было заранее предсказать провал дипломатической миссии Петра I. Понятно, что сказывалось отсутствие политического опыта и слабая информированность молодого русского царя, однако можно было надеяться, что со временем все утрясется, но, увы, до конца своей жизни Петр I так и не научился отличать государственные интересы от своих личных прихотей и симпатий.