Однако не время было тосковать и размышлять о бренности человеческого существования. Все время пути Хумаюн возвращался к одному и тому же вопросу: правильно ли он сделал, оставив Лахор? Но ответ всегда был один. Перед лицом неизбежного кровопролития, резни многих тысяч невинных горожан у него не было другого выбора, кроме как отдать приказ своим войскам отступить по широкому деревянному мосту через реку Рави на севере города. Как только его люди перешли на другой берег, мост был разрушен, чтобы не допустить преследования его войск Шер-шахом. Тем, кто следовал за ним, пришлось переправляться как попало, цепляясь за борта рыболовных и грузовых лодок.
Но Шер-шах и не пытался догонять Хумаюна, который после полутора дней непрестанного пути в седле теперь был в сорока милях от Лахора. Двигаясь со скоростью мили в час, он все больше убеждался в том, что у него будет время перегруппироваться. Неплохо было и то, что пушки, которые он смог увезти с собой, были доставлены быками к реке Рави, спокойно погружены на плоты и спущены по реке под охраной командира пушкарей и его людей. Им было приказано дождаться остальных войск и присоединиться к падишаху в Мултане, в двухстах милях к юго-западу от Лахора. У Хумаюна было достаточное количество мушкетов, пороха и ядер, а также сокровищ в монетах и драгоценных камнях, которыми можно было расплатиться с войском и закупить для них провиант, когда они пойдут в Синд. Возможно, дела не так уж плохи, как казалось.
Глядя в блеклое, подернутое облаками небо, Хумаюн увидел двух стервятников, кружащих над каким-то мертвым или умирающим животным. В Панипате, накануне великой победы моголов, он видел орлов, кружащих над полем битвы. От благородных орлов – до мерзких, недостойных стервятников… Неужели это символ того, насколько ничтожна стала его удача? Хумаюн вытащил стрелу из позолоченного колчана за спиной, отстегнул от седла круто изогнутый лук и пустил стрелу, со свистом взмывшую в раскаленный воздух. Она настигла свою цель. Падишах быстро выхватил другую стрелу, но, снова взглянув ввысь, жадно ища вторую жертву, увидел лишь пустое небо.
– Повелитель, милях в трех или четырех от нас мои разведчики заметили небольшой отряд всадников. Они стремительно приближаются, – произнес Ахмед-хан, придержав коня.
– Слава Всевышнему, это с отрядом возвращается гонец, которого я послал к Мирзе Хусейну! Но на всякий случай останови колонну и прикажи людям занять оборону по периметру. Вокруг женщин и сокровищ поставь дополнительную охрану.
– Да, повелитель.
Если повезет, опасный путь из Мультана, где Хумаюн должен, как планировалось, встретиться со своими пушкарями и орудиями, а потом спуститься по Инду, скоро закончится, и он сможет спланировать ответный удар по Шер-шаху. Хумаюн пристально вгляделся в горизонт на западе; за ним стремительно скрывался огромный кровавый диск солнца. Среди тонких длинных деревьев и редких скал впереди он вскоре разглядел столб пыли, а потом и самих всадников, около тридцати человек, во главе с человеком в железном шлеме, сверкающем в закатных лучах. Когда всадники подъехали, Хумаюн увидел, что среди них действительно был гонец, которого почти две недели тому назад он отослал с письмами к Мирзе Хусейну. Предводитель всадников снял шлем, спрыгнул с коня и поклонился.
– Приветствую тебя, повелитель. Мирза Хусейн, султан Синда, рад видеть тебя в своих землях и ждет в лагере в десяти милях отсюда. Он отказал себе в чести приветствовать тебя лично потому, что желает убедиться, что все готово к твоему приему. Я – начальник его охраны. Мои люди сопроводят тебя туда.
В густых сумерках, сквозь темные силуэты деревьев Хумаюн увидел оранжевые костры лагеря. С Мирзой Хусейном он виделся единственный раз много лет тому назад, когда султан прибыл в Кабул засвидетельствовать свое почтение Бабуру, и совсем не запомнил, как тот выглядит. В центре лагеря, положив руку на грудь, его ждал высокий широкоплечий мужчина, одетый в великолепные алые одежды и в туго закрученном золотом тюрбане на голове, но совершенно ему не знакомый.