Лишь один Арчил бесстрастно поглядывал на арагвинцев: он был спокоен, ибо, незаметно для остальных, приставил к арагвинцам двух своих разведчиков и вдобавок усилил стражу у ворот, — баз разрешения Арчила никто не мог выходить за пределы замка.
Едва закончилась веселая еда, как Саакадзе, ссылаясь на бессонную ночь, удалился в свою башенку. Туда незаметно пробрались и все «барсы».
Внимательно выслушав Даутбека и Ростома, Саакадзе несколько раз прошелся по комнате, поправил на коврике шашку Нугзара и опустился на тахту.
— Разгадать нетрудно, шакал укрепил свой замок, сделав его неприступным для моих дружин. И стража малая — всего одна княгиня Нато! А ведь она дала слово без совета Русудан не возвращаться в Ананури.
— Шакалу в ловкости отказать нельзя. Только если Теймуразу помогает, почему в Метехи первым после Шадимана стал? И еще — разве Андукапар не выследил бы? А Шадимана не так легко обмануть!
— Не так легко, мой Даутбек, а обманывает. Конечно, горцы ушли в Тушети с молчаливого согласия Зураба, о чем Иса-хан в неведении. Арагвское княжество от сарбазов очистил с согласия Хосро-мирзы; для какой цели Шадиман не догадывается. Потом вывел из Тбилиси половину войска Андукапара, который тоже не знает подлинную причину. Что затевает шакал? Думаю, обещал меня уничтожить, потому в Метехи все ему угождают. Но…
— Я тоже мучаюсь: почему два великих советника, Ростом и Даутбек, держа Миха в руках — полтора ишачьего хвоста ему на закуску! — не выжали из него признания?
— Если бы даже тебя на помощь пригласили, и тогда больше того, что узнали, ничего не прибавилось бы, — невозмутимо возразил Ростом.
— А разве речной черт не готов сам с себя шкуру снять ради своего Зураба? — возмутился Даутбек, ударяя нагайкой по пыльным цаги. — Что ты, длинноносый дятел, нас в глупости упрекаешь? Сам мог убедиться, как предан подлый мсахури отвратному князю. Пощади ишака, пусть сам трудится с хвостом.
— Не спорьте, мои «барсы», скоро узнаем от Папуна все. Ведь два арагвинца, вовремя отпущенные, поспешат не в Ананури — передать от Русудан послание и подарки, а в Метехи.
— Почему думаешь, Георгий? — удивился Пануш.
— Не сомневаюсь, что, увидя Дато и Гиви, которые вот-вот вернутся из Стамбула, арагвинцы помчатся к шакалу предупредить, что султан нам помощь пришлет.
— А если не пришлет? — слегка ошеломленный, спросил Матарс.
— Все равно — для Метехи выгоден слух, что пришлет. Как только с верхней башни страж увидит Дато, ты, Ростом, незаметно поскачешь навстречу и предупредишь друга, но вернешься, конечно, один, так же незаметно. Помните, что арагвинцы зурабовой выучки — значит, все равно что нашей.
— Теперь понимаю, — расхохотался Димитрий, — какая хатабала произойдет в Метехи, полторы змеи им под хвост! Даже Хосро потеряет сон.
— Я на подобное надеюсь. Помнишь, я дал слово тушинам изгнать персов. Здесь, друзья мои, большая игра. Надо, чтобы и Теймураз узнал, — осмелеет.
— А я, Георгий, голову ломал, все думал, на что тебе два прожорливых арагвинца? И почему на свободе, как почетных гонцов, держишь? Видишь, сколько около тебя ни нахожусь, ничему не научился! Вот Дато, Даутбек, Ростом, Димитрий…
— Ты что, ишак, полтора часа о моей учености поешь, как персидский соловей?
— А разве не так? Я-то одному лишь научился: выполнять волю Великого Моурави.
— Не мою, а Картли. И… мой Матарс, ты верный обязанный перед родиной, немало отдал ей. Вспомни Жинвальское сражение. Ты показал себя знатным воином. И еще скажу: где твой дом? Где жена, дети?
Пануш виновато потупился.
— О чем беспокоишься, Георгий, разве так не свободнее?
— Мой Матарс, ты раньше иначе думал.
— Раньше? Наверно, тогда еще не носил черной повязки, потому плохо видел.
— Такого, как ты, и с одним глазом грузинская девушка сильно любить станет.
— Выходит, Пануш, у тебя вместо глаза — стекло, раз не замечаешь, как подле тебя краснела Кетеван, внучка Сиуша…
— Может, нарочно пока не замечаю. Где жену держать должен? В хурджини?
— У отца пока не можешь?
— Для отца не стоит жениться.
Скрывая любовь и сочувствие к друзьям, громче всех засмеялся Даутбек.
Иногда человек любуется звездами, и кажется ему — нет прекраснее их. Но неожиданно на небесный простор плавно выплывает серебристая луна, и, восхищенный, он забывает о звездах и весь отдается созерцанию недосягаемого корабля.
Так и сегодня: хотя со сторожевых башен и уловили скрип с нетерпением ожидаемых ароб, но приближение трофеев никого не взволновало, ибо неожиданно появились два всадника на взмыленных конях, сверкающих лунным серебром, и понеслись к замку, а за ними поспевали двое дружинников.