Чина с трудом могла поверить, что ему и в самом деле невдомек, почему она убежала из дома.
– О, Вестон, но вы же наверняка должны знать, что я сделала с Фрэдди!
– С лордом Фрэдди? Но вы ничего с ним не сделали, мисс! – Вестон смотрел на нее с искренним изумлением. – Конечно, он не в лучшем расположении духа сегодня. Когда я спустился вниз утром, то оказалось, что он лежит в библиотеке на софе, с ужаснейшей, по его словам, головной болью.
Он сказал, что, судя по всему, упал и ушибся головой об угол письменного стола, что вовсе не удивительно, если учесть количество выпитого... – Дворецкий закашлялся, не докончив фразу, а затем заключил: – Короче, он просто ударился, мисс, и, смею сказать, не так уж шибко. – И полюбопытствовал тут же: – А вам что, известно об этом нечто другое? Чина судорожно сглотнула.
– Так вы говорите, что мой кузен... что Фрэдди вовсе не умер?
Абсурдность такого предположения заставила Вестона зайтись от смеха.
– Умер? Вот так мысль! Нет, ни в коем случае, мисс, хотя нетрудно представить, что подобная перспектива не показалась бы ему сегодня столь уж ужасной: разбитая голова и мучительное похмелье не самые приятные вещи, особенно когда они случаются одновременно!
Чина, ощутив внезапно страшную слабость, непроизвольно ухватилась за руку Вестона. У нее был такой ошеломленный вид, что он почувствовал, как сердце его тревожно забилось.
– Пожалуйста, мисс Чина, давайте вернемся домой. Я убедил лорда Фрэдди лечь в постель, и будет лучше, если вы вернетесь в Бродхерст прежде, чем он или леди Кэсси проснутся. Если они обнаружат, что вас нет, то, боюсь, нам придется очень долго объяснять им, где вы пропадали. Здесь недалеко у меня стоит экипаж, так что вам не придется ехать верхом. Ну а теперь скажите, где вы оставили бедного Бастиана?
Чина устало опустила голову ему на плечо и закрыла глаза, почти не вслушиваясь в его трогательную болтовню, которой он старался успокоить ее. Она была счастлива, так счастлива, что Фрэдди не умер и ни один человек на свете не сможет теперь даже заподозрить ее в том, что она пыталась его убить! И кроме того, девушка безмерно радовалась тому, что едет домой.
Она начисто забыла и о капитане бригантины «Звезда Коулуна», и о просьбе, с которой обратилась к нему, оказавшись в отчаянном положении, что, возможно, явилось следствием испытанного ею огромного облегчения и нахлынувшей вслед затем смертельной усталости. Единственное, что ощущала Чина в данный момент, это настоятельную потребность заснуть. Она опустилась в изнеможении на обтянутые кожей подушки огромного черного экипажа с фамильным гербом Линвиллов на дверце и в ту же секунду погрузилась в глубокий бесчувственный сон.
Леди Кассиопея Линвилл, барабаня длинными, тонкими пальцами по резным дубовым подлокотникам кресла, на котором сидела, хмуро взирала на посетителя, который только что был приглашен в ее будуар. На маленьком столике возле ее локтя был сервирован чай с соблазнительными ломтиками пирога, но все это оставалось нетронутым, хотя тощий, с нездоровой бледностью на лице молодой человек посматривал в ту сторону с видимым аппетитом. У нее не было ни малейшего желания предлагать ему чай, и более того, она не собиралась тратить свое драгоценное время на то, чтобы его успокаивать, хотя от нее не укрылось, что молодой человек явно нервничал. Отпустив лакея коротким кивком головы, хозяйка гостиной окинула посетителя нетерпеливым взглядом.
– Итак, мистер Браун, вы его видели?
Артур Браун, недавно принятый на работу клерк знамёнитой юридической конторы «Бштс и Кенилуорт» с отделениями в Брайтоне, Довере и Лондоне, зашаркал поношенными ботинками по роскошному ковру.
– Да, мэм, – пробормотал он, опустив глаза.
В леди Кассиопее Линвилл чувствовалась некая эксцентричность, лишавшая его присутствия духа, и хотя он не мог определить в точности, что именно это такое, ему было до невероятности трудно встречаться глазами с ее холодным критическим взглядом.
Без всякого сомнения, леди Кассиопее, несмотря на выделявшуюся на властном подбородке черную родинку, нельзя было отказать в красоте. Черты лица ее отличались изяществом и благородством, фигура была идеальной для ее тридцати трех лет. Тщательно уложенные волосы имели приятный каштановый цвет. Как и все Линвиллы, она обладала высоким ростом и королевской осанкой. Однако бесконечные годы ожидания, когда же наконец брат ее унаследует фамильное состояние, оставили глубокие следы на ее лице и образовали у рта упрямую складку. И если оценивать характер сей дамы, то придется признать, что это была жесткая, несговорчивая особа, с сердцем, неспособным к любви. Ей всегда приходилось идти на большие ухищрения, чтобы скрывать низменную свою натуру от дедушки – человека, который не выносил злобу в любом ее проявлении.
С пеленок избалованная и эгоистичная, Кэсси Линвилл обнаружила однажды, когда у нее появился брат Фрэдди, что ее мирок претерпел разительные изменения. Ее невыносимо раздражало, что теперь то внимание, которое раньше уделялось всецело лишь ей, было перенесено, пусть и частично, на это краснолицее, вечно кричащее создание, и горечь от сознания того, что она не одна у отца с матерью, с годами только усиливалась, ибо Фрэдди вырастал в красивого, стройного мальчика с простодушным характером, способного втереться в доверие к любому взрослому, встретившемуся на его пути, и уж тем более к безумно любящим его родителям. Кэсси от всей души презирала его и тайно мечтала о том дне, когда сможет покинуть дом своего отца и навсегда выкинуть из головы этого гнусного, пресмыкающегося перед всеми Фрэдди.
Лишь после того, как ей стукнуло двадцать пять лет и она, таким образом, перешла, по меркам лондонского общества, в разряд старых дев, леди Линвилл дождалась наконец того, чего желала так долго, предложения выйти замуж. Сэр Лайонел Эйджуотер, остановивший на ней свой выбор, был лет на тридцать старше ее и слыл человеком хитрым и беспринципным. Их браку решительно воспротивились не только оба ее родителя, но и старый лорд Линвилл. Кэсси, однако, была непреклонна. Она станет леди Эйджуотер. Будет иметь свой собственный дом и двадцать шесть слуг под своим началом и заставит умолкнуть всех этих сплетников и зубоскалов, распускающих о ней слухи, будто Кэсси Линвилл – холодная гордячка, слишком тщеславная и к тому же злая на язык, чтобы найти себе мужа.
Будучи уже совершеннолетней, она вступила таки в брак без согласия родителей, однако супружеская жизнь ее была недолгой, через каких-то четыре месяца она овдовела, так как сэр Лайонел насмерть подавился костью во время обеда в клубе. Поскольку же он умер, не оставив завещания, все его состояние автоматически перешло к какому-то прыщеватому племяннику родом из Гротона, и взбешенной Кэсси не оставалось ничего другого, как вернуться в отчий дом и примириться с мыслью, что вряд ли кто сделает ей в будущем предложение.
А еще через четыре месяца ее родители и бабушка погибли во время пресловутого пожара в театре. Но Кэсси жалела тогда только о том, что в том же огненном пламени не сгорел и ее брат. В скором времени, однако, ее отношение к брату изменилось. Она сама не заметила, как начала смотреть на него другими глазами. Став наследником значительного состояния, он перестал быть в ее глазах надоедливым, неинтересным типом, заслуживающим лишь крайнего презрения. Всячески подлаживаясь под него, она старалась снискать его расположение, и не зря, когда старый граф пригласил мальчика пожить в свое поместье Бродхерст, Фрэдди настоял на том, чтобы вместе с ним туда поехала и его сестра.
В то время никто из них, конечно, еще не знал, что им придется ждать почти десять лет, прежде чем Фрэдди получит наследство, но Кэсси, которая в этот промежуток времени прониклась к своему брату на удивление глубокой симпатией, чтобы не сказать восхищением, вышколила себя настолько, что никогда не выказывала нетерпения. Не закрывая глаза на слабости Фрэдди, она прекрасно знала, что однажды ему понадобится твердая рука, чтобы управлять доставшимся ему в наследство состоянием его дедушки, и посему у нее были веские причины для того, чтобы терпеливо ждать своего часа.